Но пока я вот так почти рыдаю где-то внутри, глотая невидимые слезы, внешне все очень пристойно. Болтаю, шучу, собираюсь вернуться на Отбор...

Шаны собираются туда, потому что у них какие-то обязательства. Ну а у меня какие могут быть варианты? К Дэреку в замок? Как Саар? И что там? То же, что и везде.

А, так – может с Нариссой поговорю. Расскажу ей о себе то, что она не знает или не поняла. И, может, эта стерва подумает, что передавать столь ценный товар, как я, своему любовнику – не самое правильное решение? Ведь тогда Нарисса станет ему не нужна. У него будет точно такая же внешне, только гораздо удобнее и любопытнее во всем. Думаю, она не захочет его ни с кем делить. Я бы не захотела.

Что до остальных... И Саар, и Одар, конечно же, все поняли. Даже слишком. Потому что теперь не слышу от них ни шуток, ни ссор. Одар вообще настолько вежливо-мил, поддерживая совершенно нейтральную беседу обо всем на свете, что я почти уверена – это жалость. Та самая, которую мы испытываем к смертельно больному.

Кто бы мне еще вчера сказал, что Одар будет меня жалеть, я бы тому человеку рассмеялась в лицо. Но вот оно как все повернулось.

И как-то очень грустно от того, что в других условиях я действительно могла бы с ним подружится. И на шанни его, ревнивую, у меня больше не было никаких обид...

– Одар, а ты не знаешь, есть ли отборе шаны, у который тене-облик в виде огромной змеи? Или вы там все – драконы? – спрашиваю, заметив, как серебристое марево, окружающее Дэрека, последний час изображающего йога в позе лотоса, сменяется изумрудным и шан открывает глаза, полные магии.

Что ж. Он предупредил, что, когда это случится, он готов к полету. Значит – летим.

– Нет, не все. Есть и другие существа, – Одар тут же впускает в свои карие глаза огонь и встает с земли, на которой до этого сидел, привалившись спиной к дереву, разминая затекшее тело. – Но у всех есть крылья. У той змеи, о который ты спрашиваешь, они есть?

– Я не видела, – признаюсь честно. – Она как в тумане была. Как будто не собранная до конца.

– Тогда она новая... На Отборе не должно быть шанов с новыми тенями. А еще какие-то приметы есть?

– Нет, это все. Спасибо.

В ответ Одар кивает, говорит Саару, чтобы тот был готов к новому путешествию в когтях и отходит от нас чуть дальше, чтобы не задеть при трансформации. Как, впрочем, и Дэрек. Мы же с Сааром тоже встаем с насиженных мест. Нам пора.

Шанов медленно скрывает знакомая темнота, меняя их форму и возвращая в реальный физический мир уже в виде огромных черных драконов. Ящеры вспарывают когтями каменистую почву. Мощными движениями расправляют крылья, закрывающие полнеба. Поднимают вихрь, швыряющий мне в лицо пыль и без того растрепанные волосы, а также приминающий кроны деревьев и шугающий птиц с веток. Те с гвалтом спешат отлететь подальше от нас.

Один монстр сверкает красно-бурыми, другой – изумрудными глазами...

А у меня при виде драконов щемит в груди так, что хочется рыдать в голос и только небо знает, сколько сил уходит на то, чтобы не сделать этого.

Как же невообразимо трудно держать лицо, когда так сильно хочется расцарапать до крови другое.

Дэрек

Обычно, принимая форму зверя, я не замечаю разницы в сознании. Это все также мое тело. Только оно значительно больше, а еще у него появляются хвост и крылья. На то, чтобы овладеть этими конечностями по началу, конечно, ушло какое-то время. Но даже когда я только обучался полету в этом облике, а слияние с Тенью еще не было совершенным, я никогда не чувствовал, будто нас тут двое. До этого дня.

Сейчас я точно мог сказать, где заканчивается дракон, который уверенно летел к Острову, мерно двигая крыльями, и где начинаюсь я – безмолвный наблюдатель, смотрящий на Киннат через его глаза.

Не своими драконьими глазами. А его.

Такого не было даже после бури.

Будто я заперт в капсуле, типа той, в которую невесты заточили Нариссу. Но, в отличие от нее, остаюсь в сознании.

Ощущения были новыми и... ужасными. Я бы предпочел никогда их не знать. От меня требовалось все самообладание и доверие к Тени, с которой столько лет пробыл одним целым, чтобы не начать совершать необдуманных действий.

Но что я мог сделать? И мог ли назвать сейчас Топа – Тенью? И не был ли я сам теперь таким?

Дракон же, не сворачивая, летел к Острову. И или не хотел, или не понимал, какая у него появилась надо мной власть. Это давало надежду, что по прилету он уступит контроль обратно.

Но больше всего меня удерживало от попыток немедленно вернуться в тело отношение ящера к Кристине. Да, эмоции и чувства дракона долетали урывками. Но даже так я ощущал, как Топ переживает за свою ношу. Не рвется наслаждаться почти-свободой, а летит самыми аккуратными маршрутами, выбирая безопасный путь куда вернее, чем это делал я.

Ну да, он-то, в отличие от меня, в воздухе вообще родился. Знает, как поймать поток и какие в небе бывают неожиданные препятствия.

Так что в чем мог быть уверен – ей Топ вреда не причинит. И мне не придется прямо в полете пытаться снова стать человеком, чтобы не дать дракону как-то ранить ее. И это была лучшая новость за последнее время.

А вот за звание самой плохой соперничали все остальные. Хоть больше всего я все равно злился на то, что о сути Кристины догадался Одар. Не потому, что считал кузена Порождением Бездны. А потому, что догадливость Одара обнажала мои слабости.