По какой-то причине я не могу перестать целовать ее, и она целует меня в ответ так же яростно. Наши лбы соприкасаются, и я смотрю ей прямо в глаза.

Я чувствую, как что-то екает у меня в груди и отстраняюсь. Стряхиваю это ощущение.

— Рид?

Нежными ладонями она проводит вверх и вниз по моей спине, отвлекая меня.

— Детка, я должен выбросить резинку.

Она протягивает руку к моему лицу и еще раз целует меня, а потом отпускает.

Когда я, спотыкаясь, возвращаюсь из ванной, она одета в ту же самую клубную футболку, которой я дал ей, чтобы спать прошлой ночью.

— Сегодня я хочу, чтобы ты была голой.

Она кривит губы в ухмылке, и хватает подол футболки пальцами, то медленно приподнимая ее, то опуская.

— Не играй со мной, Пирожочек.

— Я не играю.

— Да, играешь. Ложись в постель.

— Мне нужно воспользоваться ванной комнатой.

Ждать ее — сущая пытка, хотя, наверное, и пяти минут не прошло. Когда Афина, наконец, появляется, она занята тем, что заплетает свои волосы в две длинные косы.

— Что за косички? Ты пытаешься заставить меня почувствовать себя стариком-извращенцем?

Она хихикает и прыгает на матрас рядом со мной.

— Нет. Просто мои волосы все еще мокрые. Я всегда заплетаю их, если ложусь спать с мокрой головой.

Я протягиваю руку, чтобы ухватить одну, и кончиком косы щелкаю по ее соску.

— Мило.

Она пронзает меня серьезным взглядом, и я понимаю: что бы ни вертелось у нее в голове, это означает неприятности.

— А сколько тебе лет?

— Слишком стар для тебя.

Уголки ее губ опускаются, и она отстраняется. Я протягиваю руку, хватая ее за лодыжку.

— Я вовсе не имел в виду…

— Нет. Я все поняла. Может быть, мне следует…

— Не надо, — я сажусь и откидываю одеяло. — Залезай.

Она неохотно скользит под одеяло и устраивается рядом со мной.

— Ты мне нравишься, Афина.

— Почему? Ты же ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю, что ты умная, и ты не боишься сказать то, что у тебя на уме.

Она фыркает и отворачивается.

— А я думала, что все вы, большие, крутые байкеры, любите, чтобы ваши женщины молчали.

Я думаю, как ей ответить. Хотя это, в какой-то степени, верно, но как Президенту, мне также нужна напористая сучка, которая не будет стоять молча, когда на нее будут вываливать всякого рода дерьмо. Не говоря уже о том, что ее умный ротик заводит меня сильнее, чем что-либо другое.

— Там, снаружи, никогда не дерзи мне. А здесь можешь болтать сколько угодно. Когда мне понадобится, я просто заткну тебя, засунув в рот свой член.

— Ты такая свинья.

— Ага.

А какой смысл спорить?

При выключенном свете я едва различаю изгиб ее плеча. Я протягиваю руку и провожу пальцами по нему и вниз по ее руке.

— Где, по мнению твоих родителей, ты сейчас находишься?

— В походе с Кариной, — она поворачивается и смотрит на меня. — Они убьют меня, если узнают, что я здесь.

— Судя по впечатлениям с твоего выпускного, я не сомневаюсь в этом.

— Я уже большая девочка.

То, как она это говорит, больше похоже на то, что она пытается убедить в сказанном саму себя.

Я хочу сказать «Нет, это не так. Ты слишком невинна, чтобы понять, какую ошибку совершаешь, связываясь со мной». Но я держу свой рот на замке.

Даже если это чертовски неправильно, я хочу, чтобы она осталась.

Глава 8

Афина

Я просыпаюсь оттого, что Ромео снова пялится на меня.

— Знаешь, вообще-то, это жутко, смотреть на человека, пока он спит.

Он так сильно смеется, что моя голова подпрыгивает на его груди.

— Тогда не нужно быть такой красивой.

Пальцами он щекочет мой бок, заставляя смеяться и меня.

Наконец, перестав, Ромео хватает меня за подбородок и поворачивает к себе лицом.

— Поскольку ты позволила мне насиловать тебя все выходные, я должен спросить, есть ли у тебя какие-то особые пожелания?

— Особые пожелания?

— Да. Что-то, что бы ты хотела попробовать? — он постукивает меня по голове. — Может ты думала о чем-то?

Я сажусь и смотрю на него, любуясь всеми его мускулами и красивыми татуировками.