В холле главного корпуса нас перехватывает Градов и, ухватив Стрельцова за ухо, ведёт куда-то в сторону расписания. Клятвенно пообещав вернуть этого идиота в целости и сохранности к концу моих пар. И глядя на переругивающихся приятелей, я не могу удержаться от тихого понимающего смешка.

Успеваемость у них оставляет желать лучшего. И длиной их «хвостов» можно смело пугать первокурсников. И даже я не могу представить, что должно произойти, чтобы изменить это.

– Эй, Белова! Харе ловить ворон, пара уже началась!

Вздрогнув, я благодарно машу рукой одногруппнику и спешу в сторону лестничных пролётов. Чтобы совершить короткий забег вверх, на третий этаж, и успеть занять любимую «галёрку» до того, как дверь кабинета закроется за преподавателем. А затем выпадаю на полтора часа, не отвлекаясь на разрывающийся от уведомлений телефон.

В конце концов, у меня нет ни денег, ни репутации, ни связей. И позволить себе сачковать на парах я не могу. И не хочу, если уж быть совсем честной.

Секунды складываются в минуты, минуты в часы. И я не замечаю, куда девается полдня, когда выхожу на крыльцо во время обеденного перерыва. Только смотрю растерянно на часы и гадаю, что делать дальше. А потом вздрагиваю от резкого окрика:

– Эй, Беляк! Шухер, менты идут!

Взлелеянный за годы детдомовской жизни рефлекс срабатывает раньше, чем я успеваю подумать. Я резко перепрыгиваю через перила и уже прикидываю, как лучше срезать дорогу к остановке и какими окольными путями добираться домой. Но делаю всего лишь пару шагов и застываю столбом, когда за моей спиной раздаётся знакомый хриплый и едкий голос:

– Ну здравствуй, малая… Не ждала меня, да?

Я не спешу обернуться, всё ещё не веря своим ушам. И глотаю предательские слёзы, когда меня обнимают за плечи, а под нос суют обычную карамельку «Рачки» в потёртой обёртке.

– Ворон… – голос срывается на жалкий всхлип, рюкзак падает на асфальт. Стремительно обернувшись, я пару мгновений, не мигая, смотрю на свой личный призрак из прошлого. А затем…

– Ворон!

Бросаюсь ему на шею, пряча лицо на плече, и плачу. Бью кулаками по спине и плачу. Впервые так открыто и так легко, впервые улыбаясь сквозь слёзы и прижимаясь ближе к этому худощавому блондину. А Ворон, Сергей Воронов, мой названный старший брат громко, раскатисто смеётся и дёргает меня за прядь светлых волос.

– Я тоже скучал, Белёк. Очень скучал, – он трётся носом о мой нос и оставляет лёгкий поцелуй на моём лбу. И всё же сует в рот половинку рассыпавшейся карамельки, вторую заворачивая в фантик и убирая в карман.

Оставляя кусочек сладкого счастья на потом, по старой, давно заведённой нами привычке. И от этого почти подзабытого тайного жеста заботы и поддержки на душе становится так тепло, что я снова шмыгаю носом. Совершенно не сопротивляясь, когда меня притягивают в объятия и баюкают, мурлыча себе под нос песню «Мама-анархия» группы «Кино».

И я даже негромко подпеваю в ответ под тихий смех Ворона.

– Тебе ещё долго тут париться? – Сергей кивает на здание университета, и я вспоминаю, что после обеда у меня ещё две пары. Скучная философия нагоняет на меня тоску одним своим упоминанием, и я поддаюсь внезапному порыву.

Поднимаю голову и робко улыбаюсь, глядя в лицо блондина:

– Сбежим?

– Для тебя – всё, что хочешь, малая, – снова смеётся Ворон и подхватывает мой рюкзак, закидывая его на плечо. После чего машет рукой в сторону потрёпанного байка, стоящего недалеко от нас. И я спешу следом за ним, не обращая внимания на судачащих за спиной студентов и на застывшего на крыльце Пашку в компании Градова.

Здесь и сейчас я не вижу ничего и никого, кроме легко шагающего впереди Воронова. И вновь ощущаю себя рядом с ним сопливой девчонкой, рыдающей из-за разбитых коленей. Девчонкой, о которой теперь точно есть кому позаботиться.

Мы катаемся по городу бездумно и просто так. Лавируем между машин, застрявших в пробке, и нахально красуемся перед компанией малолеток, восторженно свистящих нам вслед. И только окончательно продрогнув, заезжаем в Макдональдс на ближайшем углу.

Ворон долго со вкусом ругает меня за замёрзшие пальцы и примороженный нос. Отмахивается от моих возражений и диктует объёмный заказ парню на кассе с приклеенной фальшивой улыбкой.

– Ешь, малая, – мне под нос суют сочащийся соусом биг-тейсти и строго следят за тем, как я делаю первый укус. – А то не девка, а бледный памятник самой себе. И кстати. Что за кент пытается тебе дозвониться всё время?

Я давлюсь обжигающим кофе и смущённо жую свой фаст-фуд. Чтобы выдохнуть тихо, ковыряя пальцами картошку фри:

– Парень… Мой. Наверное.

– У-у-у, малая… А он-то об это знает? Что он твой парень, м? – насмешливо щурится Ворон, вгрызаясь в свой бургер. И притворно вздыхает, качая головой. – Ох, Белёк…