Неторопливо подошедший кряжистый мужик остановился в паре метров, позволяя себя рассмотреть. Стеганый ватник крест-накрест перетянут немецкими пулеметными лентами, под правой рукой висит трофейный МП-40, в точности такой же, как у старлея; за поясной ремень заткнута парочка немецких же гранат. А вот кобура определенно наша, под родной «наган» — морпех уже научился их различать. Какие бы то ни было знаки различия, понятно, отсутствуют.

Оглядев капитана, мужик пожал плечами и первым заговорил:

— Ну, допустим, я старшой! Документики бы какие поглядеть, а? Для порядку, так сказать.

— Глядите, — подсветив карманным фонариком, Шохин показал ему раскрытое удостоверение. И, не дожидаясь дальнейших вопросов, добавил:

— А вот другие документы предъявлю исключительно командиру отряда, причем в присутствии представителя особого отдела и комиссара. Так что хватит время терять, ведите на базу.

— Так может я как раз и есть командир отряда? А «корочки» ваши… их и подделать можно, фашисты в таких делах большие мастаки.

— Вы — не командир партизанского отряда «Кубанский» [9] , поскольку его я знаю лично. В отличие от вас. Так что поднимайте людей и давайте двигаться, времени мало. С рассветом фашисты могут начать прочесывание местности.

В ответ партизан лишь хмыкнул, пожал плечами:

— Ну, коль вам и название наше известно, и командир знаком, тогда допустим. Ладно, топайте за мной. Только нехай бойцы ваши оружие на предохранитель поставят да на ремнях за плечами несут. И вы тож, товарищ капитан. Покуда у меня к вам, уж извиняйте, никакого особого доверия не имеется, так что ребята за вами того, присмотрят.

— Понимаю, сам бы точно так же поступил, — кивнул особист, подав Степану с Гускиным успокаивающий знак «мол, делайте, как сказано, все нормально». — Далеко нам?

— Да как сказать, — широко ухмыльнулся тот, шутливо разведя могучими руками. — Не далеко, и не близко, но к рассвету будем на месте, верно говорю. Ежели, понятно фриц, тьфу-тьфу, не привяжется. Но вроде не должон, не любит он, вишь ты, ночного лесу. Кстати, когда скажу, идите след в след, не ровен час на мину наступите. Готовы? Тогда вперед, вона, за Федотом топайте, у него спина широкая, с пути не собьетесь…

«Топали» часа полтора, причем без остановок. Хорошо, хоть не в том сумасшедшем темпе, каким уходили от железной дороги. Короче, топали — топали, и дотопали до лагеря. Рассмотреть который (интересно же, взаправдашний партизанский лагерь — не киношный, а самый, что ни на есть, настоящий!) Алексееву не удалось — на лес, напрочь скрывая любую, даже самую близкую перспективу, опустился молочно-белый предрассветный туман. Их с Гускиным сразу же заперли, вежливо потребовав сдать оружие, в одной из землянок, выдолбленных в склоне здоровенной балки, а контрразведчика куда-то увели, как понимал Степан, знакомиться с местным командованием. Ну, как заперли? Просто настоятельно попросили пока наружу не выходить, поскольку никакого запора на двери, понятное дело, не имелось в принципе — его роль выполнял хмурый часовой с самозарядной винтовкой.

Оглядев временное пристанище, оборудованное в полном соответствии с правилами фортификационной науки, Степан скинул бушлат, немного погрелся возле жарко растопленной буржуйки и завалился на ближайшие нары, коих тут насчитывалось четыре штуки. Гускин последовал примеру старшего по званию, поскольку тоже был опытным бойцом, и помнил, что когда солдат спит, служба идет, причем тихо и незаметно, дабы ненароком не разбудить уставшего воина. Впрочем, согласно легенде Шохина, нынче старлей числился всего-то сержантом, о чем он и успел шепотом предупредить товарища. Легенда Алексею категорически не понравилась — с Артемьевым они дружили еще со спецкурсов, — но и спорить осназовец не стал, лишь молча кивнув в знак согласия.

Несмотря на усталость и возмущающийся отсутствием пищи кишечник, спать не хотелось. Полежав минут десять с закрытыми глазами, морпех не выдержал:

— Слушай, Леха, а знаешь, как такая землянка называется?

— Не, не знаю, — лениво отозвался товарищ, не раскрывая глаз. — Землянка — и землянка, как ей еще называться? Не блиндажом же?

— А называется она землянкой косогорного типа. Поскольку в склоне горы — ну, или оврага там какого, — вырыта. Так что мы с тобой сейчас чистые хоббиты.

— Кто? — без особого интереса в голосе, осведомился старший сержант. — Чего еще за хоботы такие?

Алексеев мысленно выругался — да что ж такое-то?! Кто его за язык тянул? Видимо, от усталости все. Теперь еще и про хоббитов объяснять. Нет, книжка-то еще до войны вышла — вот только в Англии. Которая нынче, понятно, союзник, а вот дальше, особенно, с учетом всего того, о чем он Шохину рассказал…

— Хоботы, тарщ старший сержант, это у слонов в зоопарке. Ну, или там в Индии. А хоббиты — это гномы такие, из сказок. Живут под землей примерно в таких вот землянках. Попалась мне в детстве одна книжка, дореволюционная еще, со всеми отмененными буквами, прочитал, да забыл. А когда военную фортификацию изучал, вспомнил, да посмеялся. Не читал эту сказку?