«Вот так ни хрена ж себе», — впихнув заклинивший автомат в руки ничего не успевшего понять заряжающего, Алексеев рванул из кобуры пистолет, аккуратно выглядывая в узкую щель между бронестворками бокового люка. — «Ничего не понимаю, его ж определенно снайпер завалил, вон какая дырень в каске, только откуда здесь снайперу-то взяться?»..

МЕРТВЫЕ ВРАГИ И ЖИВЫЕ ДРУЗЬЯ

20 км до Новороссийска, 15 февраля 1943 года, день

Наведя прицельную марку на ближний грузовик, Степан на несколько секунд замешкался, прикидывая, что же он сделал неправильно в прошлый раз. Сперва попал, причем, с первого выстрела, но затем дважды позорно промазал, да еще и по практически неподвижной мишени. Стрелять из разных видов оружия, в том числе крупнокалиберного пулемета и ЗУ-23-2, его в училище учили, и учили неплохо. Понятно, что зенитная «зушка» — не танковая пушка семидесятилетней давности, да и прицел совсем другой, но принцип наведения на цель-то примерно одинаков? А выносить точку прицеливания по результатам промаха он умеет, пусть даже и на глаз. Попробовать сейчас? Да однозначно! Огонь!

— Бдздынг! — отозвалась KwK 40 на нажатие кнопки электроспуска, мощно качнув боевую машину отдачей.

Ну, попал, нет?! Ага, есть, попал! Правда, не совсем туда, куда наводил — вместо борта кузова осколочная граната, распоров эффектно полыхнувший бензобак, рванула под автомобилем, опрокинув его на бок, — но главное не промазал! Так, выцеливаем другой, тот, что стоит метров на двадцать дальше, тупорылым капотом к дороге. Немного мешает дым, но это не беда, справимся. А отчего первый снаряд лег на полметра ниже? Не совсем понятно, но если подкрутить маховички наводки примерно вот так, то должно получиться…

— Осколочный, заряжено! — проорал Егор, так толком и не научившийся пользоваться ТПУ. — Палите, тарщ командир, жгите гадов! За Родину, за Сталина, ура!!!

«Эк тебя, брат, вставило», — отстраненно подумал морпех, нащупывая спуск. — «Аж лозунгами заговорил. Хотя слова однозначно правильные, согласен, под каждым лично подпишусь. Ну, чего, вроде нормуль, палим? Тьфу ты, в смысле, стреляем? Огонь!».

Пушка снова ахнула, со скоростью в полкилометра в секунду выплевывая раскрученную в нарезах осколочно-фугасную смерть, по иронии судьбы изначально предназначенную как раз против того, кто нажимал на спуск. Грузовик подпрыгнул, словно наехав на противотанковую мину; на месте тентованного кузова расцвел огненный бутон, разлетевшись в радиусе десятков метров лепестками смертоносных осколков и обломками бортов. Попадание! И именно туда, куда и наводил!

Ну, вот и научился он артиллерийской науке, можно смело поднимать упавшую куда-то в район башенного полика самооценку, сдувать пыль и водружать… куда там ее, кстати, водружают, самооценку эту? Или запихивают? Блин, ну отчего у него в самые острые моменты боя всякая хрень в голову лезет?! Это вообще нормально?

— Заряжено! Ну, чего там, тарщ командир, попали?

— Попали, — автоматически ответил морпех, возвращаясь в реальность. Реальность воняла кордитом и резала глаза заполнившим боевое отделение сизым дымом, пронизанным полосами проникающего сквозь неплотно задраенные люки солнечного света. — Почему гильзы не выкинул? Отравимся нахрен!

— Виноват, — охнул Егор, торопливо выкидывая стреляные гильзы в боковой люк и опасливо косясь на казенник — бояться пушки он так и не перестал, опасаясь, что ему или пальцы затвором отрежет, или откатом зашибет. — Больше не повторится! Четвертый пихать?

— Нет, можем своих побить. Разберись пока, почему мой автомат заклинило.

Снова приникнув к налобнику, Степан оглядел поле боя. Выгрузившиеся под прикрытием двух пулеметов — одного на мотоцикле, другого на бэтэре, — партизаны рассредоточились и залегли, перестреливаясь с ошарашенными внезапным нападением саперами, отступающими к опушке. Собственно, не столько перестреливаясь, сколько выбивая замешкавшихся — оружия при себе почти ни у кого не было. Вперед бойцы пока не лезли, дожидаясь третьего выстрела танковой пушки — этот момент старлей заранее обговорил с их командиром. Ну, и на что потратить последний снаряд? Наверное, вон на ту кучу нарубленных в лесу стволов, за которой укрылись несколько гитлеровцев, успевших добраться до карабинов и открывших ответный огонь. Даже если и не попадет, фрицам все равно мало не покажется, танковая осколочно-фугасная граната — штука серьезная.

Выстрел!

Взрыв разметал так и не использованные по прямому назначению стройматериалы вместе с телами фашистов — только курящаяся сизым дымом неглубокая воронка и осталась. Не дожидаясь дополнительного приказа, Гускин тронул танк с места, подворачивая и направляя боевую машину к съезду на луговину. Загребающая назад гусеница захватила руку убитого снайпером сапера, рывком дернула тело к каткам. Завершив поворот, танк двинулся вперед, едва заметное качнувшись на просевшем под многотонным весом препятствии. Неприятно хрустнуло, лопнувшая окровавленная шинель намоталась на ведущее колесо, траки вмяли искореженный карабин в неподатливую февральскую землю.

Спустя полминуты «четверка» скатилась вниз, ведя огонь из обоих пулеметов, и курсового, и спаренного. Несколько партизан пристроились позади, укрываясь за кормовой броней, остальные тоже двинулись вперед, перемещаясь короткими перебежками. Осназовец без опаски вел машину вперед — наличия противотанковых средств у противника не предполагалось. Собственно, на этом короткий бой можно было считать законченным — последние уцелевшие фрицы неорганизованно драпали к лесу, один за другим падая под ударами партизанских пуль. Серьезное сопротивление оказала лишь небольшая, человек в пять, группа, первой добравшаяся до опушки: спрятавшись за деревьями, фашисты открыли прицельный огонь, застрелив нескольких бойцов. Партизаны залегли; танк же продолжил движение, собираясь разобраться с особо непонятливыми «пионерами».