Кстати о наших отпрысках, Изабелла веселится вовсю. Полагаю, она с удовольствием проведет лето в компании кузенов и кузин. Наша дочь обучила их сквернословить по-итальянски. Я попыталась ее пожурить, но, уверена, Изабелла поняла, что в глубине души я ею восхищаюсь. Женщине непременно нужно уметь ругаться на иностранном языке, так как родной нам в светском обществе заказан.

Я понятия не имею, когда вернусь домой. Сейчас я даже не удивлюсь, если Люси родит не раньше июля. И я, разумеется, пообещала остаться ненадолго после рождения ребенка. Возможно, ты мог бы прислать сюда Джорджа? Мне кажется, тут никто и глазом не моргнет, если к полчищу детей добавится еще один.

Твоя преданная жена,

Гиацинта

Постскриптум. Хорошо, что я еще не запечатала письмо. Люси только что родила близнецов. Близнецов! Боже праведный, что же они будут делать еще с двумя детьми? Просто ума не приложу.

***

– Я не выдержу еще одного раза.

Люси Бриджертон говорила подобное и прежде – семь раз, если быть точным, – но сейчас в самом деле не шутила. И не потому, что всего полчаса назад родила своего девятого ребенка – ведь она стала настоящей докой в произведении на свет малышей и могла сделать это, не испытывая почти никаких затруднений. Вот только… Близнецы! Почему никто не сказал, что она, оказывается, носила близнецов? Неудивительно, что последние несколько месяцев ей было так плохо. Малыши в ее животе, наверное, проводили боксерский поединок.

Грегори с улыбкой посмотрел на нее и произнес:

– Две девочки. Мальчишки будут разочарованы, что перевес теперь на стороне сестер.

– Мальчишки получат право на владение собственностью, голосование и ношение брюк, – возразила сестра Грегори Гиацинта, которая приехала помочь невестке под конец беременности. – Им придется стерпеть.

Люси тихонько хихикнула. Да уж, Гиацинта всегда переходила прямо к сути вопроса.

– А твой супруг знает, что ты участвуешь в общественной компании в защиту прав женщин? – спросил ее брат.

– Муж во всем и всегда меня поддерживает, – любезно ответила Гиацинта, не сводя глаз со спеленатого крошечного младенца у нее на руках.

– Твой супруг – святой, – заметил Грегори, воркуя над своим маленьком свертком. – Или же, возможно, просто сумасшедший. В любом случае, я ему по гроб жизни благодарен за то, что он на тебе женился.

– Как ты его терпишь? – спросила Гиацинта, склоняясь над Люси, которая чувствовала себя очень странно.

Та открыла было рот, чтобы ответить, но Грегори ее перебил:

– Я наполняю ее жизнь невероятной радостью. И благополучием, и светом, и всем идеальным и хорошим.

Гиацинту буквально передернуло от отвращения.

– Ты просто завидуешь, – заявил Грегори.

– Чему? – уточнила его сестра.

Счастливый отец двух малышек лишь отмахнулся от подобного неважного, по его мнению, вопроса. Люси закрыла глаза и улыбнулась, наслаждаясь перепалкой брата и сестры. Грегори и Гиацинта все время подтрунивали друг над другом, даже теперь, когда им обоим было без малого по сорок лет. Но несмотря на постоянные шпильки, – а возможно, и благодаря им, – между братом и сестрой существовала крепкая связь. Гиацинта была даже излишне преданна брату: только через два года после свадьбы Грегори она прониклась к невестке симпатией.

Люси полагала, что Гиацинта недолюбливала ее не без оснований: ведь она, Люси, едва не вышла замуж за другого мужчину. Хотя нет, она все же вышла замуж за другого, но, к счастью для нее, влиятельность маркиза и графа (в придачу к внушительной сумме, пожертвованной на нужды англиканской церкви) сделали возможным аннулирование брака, хотя, строго говоря, подобная практика была не принята.

Однако все это осталось в прошлом. Гиацинта теперь для нее будто сестра, как, впрочем, и остальные сестры Грегори. Как же чудесно оказалось выйти замуж за мужчину из многодетной семьи. Вот поэтому Люси так радовалась, что у них с супругом родилось столько малышей.

– Девять, – прошептала она, открывая глаза и глядя на два свертка с младенцами, которые нуждались в именах. Да и в волосах, если уж на то пошло. – Кто бы мог подумать, что у нас будет девять детей?

– Моя мать наверняка скажет, что разумный человек остановился бы на восьми, – ответил Грегори и, улыбнувшись, предложил жене: – Хочешь подержать кого-нибудь из них?

Его супруга почувствовала прилив материнского блаженства.

– О да!

Повитуха помогла роженице сесть, и Люси взяла на руки одну из новорожденных дочерей.

– Она такая розовенькая, – прошептала Люси, прижимая к груди маленький сверток. Малышка вопила, словно банши, но матери этот звук казался прекраснейшим на свете.

– Розовый – замечательный цвет. Он приносит мне удачу, – заявил Грегори.

– А у этой крепкая хватка, – заметила Гиацинта, повернувшись, чтобы все увидели ее мизинец в кулачке младенца.

– Они обе совершенно здоровы, а вы ведь знаете, близнецы часто очень слабенькие, – сказала повитуха.

Грегори наклонился и поцеловал Люси в лоб.