Шрифт:
– Да как же это? И зачем? – воскликнул один человек и в тихом ужасе услышал:
– В большого кабана можно положить, например, курицу, ну и в духовку ее, значит, а в маленьких…
Один человек зажмурился и представил себя в виде курицы в глиняном кабане и уже в духовке, замахал руками и, не попрощавшись с далеким знакомым, побежал в комиссионный магазин и сдал кабана с тремя кабанятами на комиссию, очень дешево.
Продавец, сухой такой, в поношенном костюме и погнутых очках, беспристрастно оформил документ, выдал одному человеку квитанцию и сказал:
– Не уходите без покупки, у нас все дешево и все пригодится.
Один человек словно в первый раз оглядел помещение магазина. Оно было заставлено рядами стоек с блеклой мужской и женской одеждой, державшей запахи старых шкафов. Рядом вразброс валялись ободранные детские велосипеды и полулежали, будто на картине Перова «Охотники на привале», несколько пар потертых болотных сапог. Дальше тянулись полки с различными потускневшими предметами чужого ненужного быта. Там были настольные часы в виде рыцарского замка с башенками, бронзовые медальоны с профилями вождей марксизма-ленинизма, гипсовый бюст Вольтера и тоже гипсовый Моисей с рогами, рядом коллекция настенных африканских божков, а еще перекидной календарь, и много чего другого.
На улицу один человек вышел с неудобным пакетом, в котором побрякивали африканские боги с разрисованными рожами. Всего за сто рублей.
Крышечки
На планете Революция не происходит никаких революций. Просто так назвали, фантазии на другое не хватило, наверное.
А так-то по всей планете одни заборы деревянные кругами. Когда-то были покрашены, но краска давно облупилась и дерево посерело, а гвозди, что доски скрепляют, проржавели и почернели. Не знаю, что за этими заборами. Собаки полают и примолкнут. И все.
А, чуть не забыл, на планете Революция на всех пивных бутылках крышечки откручиваются, не то что на нашем «Абаканском». Согласитесь, удобно.
Поющие трусы
У одного человека были поющие трусы.
Откуда? Ну просто шел он по улице Ленина и увидел эти трусы на витрине магазина напротив дома номер восемь, вот и купил.
Но поющие трусы исполняли одни лишь цыганские романсы, и почему-то на немецком, и только по ночам. А одному человеку хотелось военных маршей и днем.
Впрочем, его все равно забрали в Москву и назначили заместителем министра культуры.
Месть
Когда учитель географии Константин Евгеньевич вышел на пенсию, его как-то тихо и незаметно для него самого уволили с работы. И только на третьей неделе он поймал себя на том, что не ходит по утрам в школу и не проверяет по вечерам тетрадки и контурные карты.
– Что же это я? – удивился Константин Евгеньевич и отправился на работу, а там в его классе другой учитель географии глобус крутит, а его уже и не узнает никто, ни школьники, ни учителя.
– Здравствуйте, Марья Петровна! – говорит Константин Евгеньевич учительнице математики, а Марья Петровна проходит мимо и хоть бы что.
– Приветствую, Семен Иванович! – обращается Константин Евгеньевич к завучу, а тот уткнулся в какие-то ведомости и семенит мимо.
А директор школы Максим Федорович даже сам подошел к Константину Евгеньевичу и спросил: – Вы к кому это, мужчина?
Что было делать? Пообижался Константин Евгеньевич и устроился работать охранником в универмаг на улице Ленина. Сидит себе весь день на стуле около кассы, или прохаживается по торговому залу, или мальчишек шальных гоняет.
И заходит в магазин та самая учительница математики Марья Петровна, за хлебом там и за молоком. Ходит такая туда-сюда и Константина Евгеньевича взаправду уже не узнает. А Константин Евгеньевич ловко так сзади подобрался и в сумку математичке штопор кладет дорогой, с ручкой и рожками. Училка расплачивается и топает к выходу, а тут верещит тревожный сигнал, ну и Константин Евгеньевич уже наготове, и вот Марью Петровну задерживают. Крики, слезы, какой штопор, я в жизни вина вашего не пила и бутылок не ваших открывала. Штраф, короче, платит Марья Петровна.
Через некоторое время встречает Константин Евгеньевич в магазине – ага, завуча Семена Ивановича! Тот, как обычно, уткнулся в какие-то ведомости и семенит мимо с корзинкой, в которой картошка с морковкой. А Константин Евгеньевич ему в карман пиджака раз – и кладет женскую розовую бритву для сбривания волос на ногах и в прочих интимных местах. Ну а дальше все как по нотам – касса, звонок, задержание, обнаружение и устыжение латентного извращенца. И платит Семен Иванович тоже штраф.
Константину Евгеньевичу интересно стало и азартно. За полгода всех бывших коллег по предметам перебрал, от русского языка до физкультуры. И охранником стал уже заматерелым, с твердым взглядом и жесткими выученными фразами: «Мужчина, постойте! Покажите, что в сумке!», или «Женщина, с тележкой нельзя!», или «Я просто делаю свою работу!»
И все ходит Константин Евгеньевич по магазину и произносит свои железные фразы, а при этом думает: – Ну когда же, наконец, придет этот гад? – Это он про директора школы. Потом вроде отвлечется, пацанов погоняет, и снова ему в голову лезет: – Ну где же этот негодник Максим Федорович? – И снова ходит по магазину. А тут посмотрел вбок – и вот он тебе, Максим наш Федорович, дефилирует с портфельчиком, коньячки рассматривает. И когда засмотрелся директор на Хенесси (а не берет, только смотрит любовно, кишка тонка!), то Константин Евгеньевич ему в портфельчик и сунул упаковку презервативов, каких-то элитных и очень дорогих, под стать Хенесси! От кутюр каких-то.