– Шекспир… – Едва нашёлся что ответить я, совсем растерявшись.

– Шекспир что? Едет по кочкам? – Фыркнул наш руководитель и сзади него раздались смешки.

– Шекспир заикался. – Поделился я своим знанием и услышал, как сзади меня, за кулисами кто-то громко прыснул от смеха и сказал «повёлся чудик». У меня в момент похолодели руки. Я осознал свою ошибку и уже было не важно, что говорили чёрные тени внизу. Я провалился. Окончательно и бесповоротно.

Но, кажется, мне было даже не жаль. Я возвращался домой с пустотой внутри. Мне не нужна была сцена. Мне не нужно было внимание публики и свет прожекторов. Мне нужно было внимание Ванды. Что ж, я получил его. Целых пять минут Ванда действительно думала только обо мне с этим дурацким «шекспировским заиканием». Дурак. Не знаю, кого я винил тогда больше: Джеймса, что подкинул эту дурацкую идею, или себя за то, что так легко принял на веру. Я не хотел идти в школу, опасаясь насмешек. Но их не последовало. Кажется, не меня одного хмурая тень отчитала в тот день. Трио девочек тоже были мрачнее тучи.

Ванда нагнала меня внезапно после уроков возле моего шкафчика.

– Сожалею, что ты не прошёл отбор. – Кажется, она сказала это искренне, – Шекспир это хоть что-то действительно связанное с театром, а не как у остальных.

Внутри меня потеплело. Ванда оценила мой крайне провальный номер и теперь это грело мне сердце, возрождая надежду на то, что мы сможем с ней подружиться. Хотя бы подружиться.

– Думаешь, мне стоило бы выступать на сцене? – Спросил я с улыбкой.

– Нет, ни за что. – Хмыкнула Ванда, – Ты…на сцене…это был бы полный провал.

Она развернулась и гордо ушла, вновь оставив меня лишь смотреть ей вслед. Ну конечно, а что я ещё ожидал от неё? Это была Ванда. Она любила себя и просто наслаждалась демонстрируя мне свою жалость. Как будто ей не всё равно, что я чувствую. Но вся её поддержка и соболезнование были напускными. И от этого мне хотелось кинуть ей в след противный томик Шекспира, надеясь попасть в голову. На смену грусти и злости пришло разочарование.

Что бы я ни делал, Ванда была неприступной. Она играла со мной, то давая надежду, то пытаясь опустить мою самооценку. Мне хотелось верить, что её высокомерие лишь напускное. Но та Ванда, которую я видел днями в классе пропадала, стоило ей заговорить со мной. Я действительно был для неё чудиком. И потому сам вскоре стал избегать её внимания, запретив себе думать о ней. Без мыслей о Ванде появилось гораздо больше свободного времени, которое я не знал, чем занять.

В школе дела шли весьма однообразно. Никому не было дела до меня. Меня даже не взяли в рождественскую сценку, и я был единственным учеником, сидевшим в зале. Впрочем, это ни капли не мешало, ведь я сидел на месте своей мамы, которая не могла прийти из-за работы. Тогда мне казалось, что так даже лучше. Она хотя бы не видела того позора, что разворачивался на сцене. Костюмы на актёрах были им явно не по размеру. Кто-то даже запутался в собственной мантии и упал, уронив декорацию. Смешок раздался только с моей стороны. Но этого хватило чтобы обратить на себя внимание. Я даже не смутился. Это было действительно смешно. И, раз уж меня посадили в зал, разве я не могу покритиковать своих одноклассников. Они откровенно лажали на сцене всё сильнее и сильнее. Ведущая вокалистка забыла слова после первого куплета, а пианист закрутил проигрыш пока ей не принесли папочку с текстом. А под конец они перепутали последовательность и, недавно убитый персонаж читал свою предсмертную молитву с мечом, застрявшим в рукаве. Спектакль не задумывался как комедия, но мне было правда смешно смотреть на своих одноклассников. Впервые они оказались на месте чудиков.

Я остался доволен и хотел уже покинуть зал вместе со всеми, когда меня поймала за рукав Ванда. Она ещё не успела сменить костюм и выглядела для меня не так внушительно, как прежде.

– Не считаешь же ты себя лучше них? – Заговорила со мной Ванда, нахмурившись.

– Ни сколько. – уверенно ответил я, пожимая плечами. Я часто задумывался о том, как видят меня другие, думал, что меня считают отстоем и потому не общаются. Смирившись, я не лез к ним, пытался находить радость в уединении и куче свободного времени. Впрочем, со стороны это, наверное, выглядело, словно я презираю общество, не желая вливаться в него. Наверное, Ванда думала, что я задрал нос, увидев неудачи моих одноклассников. Но я впервые чувствовал себя немногим хуже остальных.

– Тогда хватит злорадствовать. – Фыркнула она, пытаясь осадить меня, – Убирай свою противную ухмылочку с лица.

Так вот, в чём было дело. Ванда просто ненавидела, когда я улыбаюсь. Видимо, ей больше нравилось видеть меня расстроенным и забитым. Что ж, в этот раз я не собирался идти у неё на поводу.

– А вдруг я улыбаюсь не из-за того, что наш класс конкретно облажался на сцене? – Я попытался заронить в неё зерно сомнения. Мне было смешно от того, что Ванду подтолкнула поговорить со мной неудача собственной труппы, которую я заметил. Наша мисс идеальность явно воспринимала этот провал на свой счёт.

– А из-за чего тогда? – выпалила Ванда, раздражаясь и теряя терпение.

– Вдруг ты мне нравишься? – Я сказал это больше в шутку. Или хотел думать, что говорю это в шутку. Мне действительно хотелось признаться Ванде в симпатии, но я «чудик», а она «рождена в свете сцены». Как красавица и чудовище, но без взаимной любви, которой мне бы так хотелось. Хотя, любви ли? Без сомнений, я был очарован Вандой и всегда жаждал её внимания. Но чем дальше это заходило, тем больше наше общение превращалось в противостояние. Ну и пусть. Я устал оставаться опустошённым и разочарованным после каждого общения с ней. Пришло время дать отпор её придиркам. Ванда презрительно фыркнула, развернулась и ушла. Я остался один с тупой улыбкой, но чувством сладкой победы. Вскоре сквозь него пробилось слабое сомнение – а не пожалею ли я о том, что сказал?

Под Рождество мама подарила мне ноутбук и я начал открывать для себя мир интернета. Динамики у ноутбука были гораздо лучше радио, поэтому последнее отправилось на чердак, доживать свой век. Вместе с интернетом я погрузился в мир пиратской музыки. Там были мои любимые песни, которые я часто слышал по радио. Раньше приходилось записывать их на диктофон чтобы не ждать повторов. А теперь всё было под рукой. Я смотрел фильмы, иногда оглядываясь, словно меня в любой момент могли схватить спецслужбы за просмотр пиратских видео. Фильмы на время стали моей новой страстью. Но пары недель мне хватило чтобы пресытиться, и я решил вернуться к книжкам. К тому времени у меня собралась уже неплохая коллекция книжек Стайна, а походы в Атриум стали обязательным ритуалом на выходных. Продавцы меня знали и предупреждали о поставках новых произведений, что помогало мне планировать расходы.