– Я тебя не узнаю, - обвинительно сообщает мне сестра.

Я сама себя не узнаю. Но… я вообще себя знаю?

– Нет ничего такого, чтобы сказать самым близким, что у тебя проблемы, - назидательно продолжает. Она всегда умела говорить на публику то, что надо. И мама восторженно поддакивает, - Мы для того и семья, чтобы помогать друг другу. Особенно младшим. Если что-то происходит у тебя на работе - просто скажи. Придумаем, как выкрутиться. В конце концов ты там всего лишь девочка на побегушках, думаешь не найдешь подобную работу?

Она может все и правильно говорит, но…

Не так.

Это не забота. Это не любовь. Это даже не беспокойство за близкого человека. Это желание в очередной раз поставить меня на место. Не надо, спасибо. Я и так знаю, что мой жизненный рейтинг крайне низок. Не обязательно указывать мне на это снова.

Да и вообще…

– Кто бы говорил… - говорю тихо.

– Ч-что?

– Ты-то сама кем работаешь?

– Девочки, о чем вы там болтаете? Мне не слышно!

Болтаем, угу. Сейчас, похоже, будем болтать обо мне и моем “странном” поведении. Или о том, что я Марьяну, “личную помощницу руководителя” смею считать такой же девочкой на побегушках.

Она рот открывает, да.

Но в этот момент мой телефон звонит снова.

Смотрю.

Я терпеть не могу незнакомые номера. На экране цифры вместо имени несут или опасность, или предложение сходить на бесплатный массаж лица. А всем известно - туда зайдешь и не выйдешь, пока не купишь косметику на миллион. Не выпустят.

Но сейчас я буду рада даже магазину в телефоне и “уникальным предложениям по кредиту”. Лишь бы отвернуться от Марьяны Бешеной.

– Алло!
– почти кричу.

И чувствую, как крик замирает, а меня попеременно холодной и горячей волной окатывает.

– Искр-ра-а...

Его голос я сразу узнаю. Хотя никогда по телефону Позднякова не слышала. И хорошо, что не слышала - так он оказывается непозволительно близко. Будто рядом сидит и мое имя тянет. Глубоко, вибрирующе, чтобы до нутра - и по венам растечься.

Всего одно слово, и я снова выбываю из этой реальности. Не задаюсь вопросом, как и почему мне звонит Поздняков, хотя он вообще не должен мне звонить. Не положено. Пугаюсь этого звонка и своего имени, прокатанного по языку мужскому. Так, что во рту пересыхает, конечности сводит.

Позвонил мне… Сам!

Что бы сделала нормальная двадцатичетырехлетняя женщина?

Поздоровалась и спросила, по какому поводу набрал. Спокойно и уверенно… даже не так, с ноткой холодного недоумения.

Что делаю я?

Забываю о нашем с Гелькой решении, что я больше не дура, а Снежная Королева. Недоступная. Всех неугодных в стенку из льда заковывающая. Забываю, что я по возрасту все-таки ближе к нормальным женщинам, а не к малолеткам психованым. И... в ужасе сбрасываю звонок. Еще и телефон в карман прячу, застежку на кармане застегиваю. Чтоб не пробрался. Ни голосом… ни собой. Потому что я не забываю - Марьяна все еще рядом, мы стоим в пробке, и выбраться отсюда, не ответив на миллион вопросов и не услышав миллион гадостей, не удасться. Потому не могу я сейчас ответить.

Я рядом с Поздняковым - как выяснилось, с его голосом тоже - не могу ни думать, ни дышать. Ничем хорошим такое не заканчивается. Нельзя говорить с ним, когда сестра и мама рядом. Это - моё. Даже в таком виде. И с ними я не поделюсь. Слабостью своей очередной тоже не поделюсь. Нельзя чтобы видели, как не могу я совладать со своим глупым сердцем. Оно, кажется, в пятках колотится. Хотя приказано ему было забыть об этом человеке. Потому что он - циничная льдышка. Людей ни во что не ставит. Ужасный он. И вообще… ест на завтрак девственниц и закусывает на обед редакторами.

Не могу с ним разговаривать, да.

Но хочу ка-ак…

– Высади меня.

– То есть после того, что ты мне наговорила, собираешься просто сбежать?
– шипит Марьяна. И мамины лепетания тут же подхватывают это шипение. Но я отмечаю это вскользь. Фоном. Так меня пришибло звонком. Зато мой голос - громкий, немного каркающий.

– Прижмись к обочине и высади. Иначе я просто открою сейчас эту дверь - будешь ты в этот момент ехать или нет - и выйду.

Ошеломленное двойное молчание.

А потом, сквозь стиснутые зубы, выруливая резко вправо:

– Ты ненормальная вообще! Да иди куда хочешь, тоже мне...

Я ведь и правда готова выйти - так все достало. Выскакиваю, прижимая к себе свои вещи, не прощаясь. На тротуар перебираюсь, в тень домов. Дышу холодным, загазованным воздухом - глубоко дышу. В надежде что холод прочистит мне мозги, а гадость, разлитая в нем, вытравит то, что поселилось внутри меня.

Не помогает.

Но я хотя бы успокаиваюсь. Успокаиваюсь же?