Шрифт:
– Прощай, Вепов, - мягко сказала женщина-капитан, не обращая внимания на нервничающих десантников.
– Кем бы ты ни был... Я тебя не забуду.
– Не сомневаюсь, - почти нежно ответит тот.
– Будет что рассказать внукам...
– До свиданья, друг, - тоже решил попрощаться Флавиус.
– Я с тобой!
– Лучше не надо. Если дело дойдет до трибунала...
– Все!
– взревел италиец.
– Прекратите разговоры! Красс! Выполняйте приказ!
Разведчик снова уселся на камень. Торопиться ему было некуда.
Бессонову казалось, будто все, чем занимается лорд Ворт должно иметь смысл. Нечто этакое, что призвано потрясти, низвергнуть или напротив, возвысить людей, а то и государства... Что-то совершенно неожиданное, загадочное... И, в конечном итоге, добавляющее ему, флот-маршалу, еще одну проблему.
Это он, сын городских окраин, где превыше всего ценится сила и верность, он, умом и осмотрительностью избежавший имперских тюрем для малолетних преступников, потом и верностью получивший назначение на флагманский корабль, мог есть, спать, ходить в сортир, спать с женщинами. Он, но не лорд Ворт! Тот, по глубокому убеждению Бессонова, ел и спал, чтобы были силы Вершить Великие Дела...
И теперь этот человек сидел на полу купола-тюрьмы, а на коленях лежала панель портативного, отключенного от комм-сети, локального компьютера.
Бессонов едва заметил проскользнувшего в его новую каюту Экстекса. Все внимание занимал человек на мониторе слежения. Придавив клавишу коммуникатора, командующий сухо поинтересовался у дежурного офицера:
– Чем занимается заключенный?
– Говорит, что работает.
– Угу.
Это Бессонов и сам видел.
– Э-э-э, разрешите присесть?
– напомнил о себе Экстекс.
Посланцу императора пришлось постоять еще несколько минут. Потому что снова включилась тактическая связь, и насущные проблемы потрепанного флота отвлекли командующего.
– Садись, - буркнул, наконец, Бессонов, не отрывая глаз от монитора.
– Что там у тебя?
– Я хотел поговорить о Вепове...
Что ж, посетителю удалось заинтересовать командира.
– Ну?!
– Одним из условий перемирия, как я понимаю, было расследование инцидента и суд над виновными?
– Ну?! И что?
– Арестован только лорд Вепов. Не значит ли это...
– Ты такой же урод, как и все остальные эксы! Хоть и двойной... Начал говорить, так говори до конца!
– Я хочу сказать, что римляне наверняка потребуют суда над лордом.
– И что?
– Мы не можем его судить, сэр, - сверхкорректный клон позволил себе чуть скривить губы в некое подобие улыбки.
Бессонову срочно потребовалось помассировать скулы. Конечно, только для того, чтобы скрыть довольную улыбку.
– Даже если ты ошибаешься, экс, считай - заслужил право на репродукцию. Где расписаться?
– Я не о том... Я говорю лишь, что вы, сэр, как представитель Барбарианской Империи, не имеете права отдавать под суд кавалера высшего ордена государства.
Запиликал сигнал вызова коммуникатора. Но теперь приоритеты командующего сменились. На этот раз ждать должен был флот.
– "Кинжал" дал лорду император, он и...
– Сэр!
– балансируя между доброжелательностью и наглостью, перебил маршала Экстекс.
– Вы, должно быть, далеки от придворных... от придворной жизни?! дождавшись кивка Бессонова, экс продолжал еще более смело.
– Во дворце всем известна история появления этого ордена. Дело в том, сэр, что император...
– Нашел, чем гордиться, - воскликнул военный.
– "Во дворце"... Чтоб тебя...
– Лорд Ворт, как победитель Фаланги, мог рассчитывать на любую разумную благодарность императора. Но, вместо должностей или имений, он попросил для себя нечто такое, что ставило бы его выше всего административного и военного аппарата страны. Какой-то знак отличия от всех остальных поданных. Что-то, что делало бы его подотчетным одному лишь императору.
– Ух, ты! Вот это да!
– Да!
– уже открыто улыбаясь, согласился посланец.
– Правитель тоже счел это дерзостью. Сначала! Но ценность лорда, и его свершений, была столь высока, что императору пришлось согласиться. Тогда был создан орден... Конечно, повелителю пришлось наградить и самого себя...
– И кто же вешал ему на грудь второй орден?
– Ворт. Конечно - Ворт! Кто же еще?
Бессонов задумался. Солдаты с пищевыми пайками, составами для стертых ног и кусками мыла - это было понятно. Боевые машины с многочисленными смазочными материалами, горючим и техниками обслуживания - понятно. Звездолеты со сложной математикой пространственных перемещений - понятно. Жизнь Дворца с интригами, легендами и чудовищным балансом взаимоотношений прихлебателей - оказывалась чем-то вне разумения командующего. Быть может, в этом и крылись причины глубочайшего уважения, которое Бессонов испытывал к лорду Ворту, Великому и Ужасному. Командующий был абсолютно уверен: лорд чувствует себя одинаково комфортно и на командной палубе боевого звездолета и в изукрашенных драгоценными каменьями коридорах императорского дворца.