— Заткнись, дура.

— Хамло!

Она допила оставшееся в стакане спиртное и смешала третью порцию. Пожалуй, не сходящую с её губ полуулыбку уже стоило отнести на счёт опьянения. Кстати, моё лицо уже какое-то время просто горело.

— Итак, к моему вопросу. Кого в нашем классе ты считаешь самой милой?

— Я не сужу людей по внешности.

— Характер не важен. У кого самое красивое личико?

Я помолчал.

— Кстати, выберешь действие — пощады не жди.

Одни только дурные предчувствия.

Я прикинул, как бы мне выкрутиться из этой ситуации с наименьшими потерями, и вынужденно выбрал правду.

— По-моему, самая красивая — та девочка, которая сильна в математике.

— А, Хина! Она на одну восьмую немка. Значит, вот кто тебе нравится… Хина красивая, и в ней нет ничего от мальчишки. Была бы я парнем — сама бы влюбилась. Ты разбираешься в людях!

— Будь мы одного мнения, «разбираешься в людях» означало бы чрезмерно раздутое эго.

Глоток ликёра. Я почти что не чувствовал его вкус.

По её сигналу я снова выбрал карту. Оставалось девять попыток. Раз не удаётся соскочить, я мысленно попросил, чтобы во всех девяти право спрашивать выпало мне. Но, похоже, в такие моменты мне не особо везёт.

У меня — двойка червей, у неё — шестёрка бубён.

— Звиняй, небеса благоволят девушкам с добрым сердцем.

— Вот теперь я перестал верить в бога.

— Правда или действие?

— Правда…

— Если Хина в классе самая красивая, то по внешности на каком месте я?

— Выбирая из тех, чьи лица я помню, — на третьем.

Я решил впрыснуть в себя силу алкоголя и отпил глоток. Одновременно к своему стакану припала Сакура — и отхлебнула гораздо больше меня.

— Сама напросилась, конечно, но мне жуть как неловко! Совсем не ожидала, что ты станешь отвечать честно.

— Я смирился. Хочу, чтобы мы поскорее закончили.

Её лицо раскраснелось — наверное, от выпитого.

— Не будем спешить, [мой друг]. Ночь длинная.

— Это да. Говорят, за неприятным делом время течёт медленнее.

— А мне ужасно весело!

Она налила сливовый ликёр в оба стакана. Газировка кончилась, и она наполнила их до краёв, ничем не разбавляя. Не только вкус — уже и запах стал приторным.

— Значит, я третья красавица в классе! Хе-хе-хе!..

— Тянем дальше. Дама бубён.

— Не хочешь как-то оживить игру? Ой-ёй, двойка бубён.

Видя её расстроенное лицо, я почувствовал глубочайшее облегчение. Моё самое мощное оружие сопротивления в этой игре — хотя бы в одной из десяти попыток отобрать у неё право распоряжаться. И я уже поклялся никогда больше не участвовать в сомнительных затеях Сакуры, которые она назовёт игрой.

— Ну же, [мой друг], твоё слово.

— Ну да. Правда или действие?

— Правда!

— Хорошо. Итак…

Я сразу придумал, что бы мне хотелось узнать о ней.

Ничто другое меня не интересовало.

— Решено!

— Ой, я вся дрожу!

— Какой ты была в детстве?

— И только-то? А я приготовилась назвать тебе свои три размера…

— Молчи, дура.

— Хамло! — весело парировала она.

Разумеется, я не для того задал свой вопрос, чтобы выслушивать её греющие душу воспоминания. Я хотел понять, как она стала таким человеком. Хотел узнать, через что прошла моя полная противоположность, влияя на своё окружение либо испытывая его влияние на себе.

Потому что я искренне ей удивлялся. Как формировались наши с ней характеры, в чём разница между тем, как мы жили? Один неверный шаг мог сделать меня таким же, как она, и это не давало мне покоя.

— Какой я была в детстве… Меня часто называли непоседой.

— Что ж, легко могу представить.

— А то! В младшей школе девочки были выше мальчиков, я была самой рослой и даже дралась с мальчишками. Или ломала чего-нибудь. Короче, трудный ребёнок.

Понятно. Что ж, возможно, её характер как-то связан с телосложением. Я всегда был мелким и хлипким. Наверное, потому и вырос интровертом.

— Достаточно?

— Да. Едем дальше.

А дальше бог вроде как вступился за послушного мальчика, и я выиграл пять раз кряду. Куда только подевалась та самоуверенная девица, начинавшая игру? Похоже, бог махнул на неё рукой — на неё и на её поджелудочную железу. С каждым проигрышем она налегала на спиртное и всё больше куксилась. А точнее будет сказать — с каждым моим вопросом. Когда ликёра осталось на пару порций, её лицо стало пунцово-красным, губа отвисла и казалось, она вот-вот сползёт с дивана на пол. Она напоминала раскапризничавшегося ребёнка.