Когда синкансэн довёз нас до нашего города, небо постепенно начало насыщаться ярко-синим цветом. Добравшись до ближайшей к нашим домам станции на электричке, мы оседлали велосипеды, покатили к школе и там, на привычном месте, распрощались. И я, и она знали, что мы увидимся в понедельник, и потому без лишних слов отправились по домам, каждый своей дорогой.

Меня встретила пустая квартира — мама с папой ещё не вернулись с работы. Я помыл руки, прополоскал рот и заперся в своей комнате. Прилёг на постель, и тут меня внезапно одолела дремота. Пока я решал отчего — от усталости, от недосыпа, а может, от всего разом, — я провалился в сон.

Мама разбудила меня к ужину, и я, глядя в телевизор, поел жареной гречневой лапши. Как часто говорят, ты не вернулся с экскурсии, пока не переступил порог дома, но я знал, что в нашей семье экскурсия заканчивается, когда ты поешь. Я вернулся к своим привычным будням.

За все выходные от Сакуры не было никаких вестей. Я, как обычно, сидел в комнате и читал книги, а в обед в одиночестве выбирался в супермаркет и покупал себе мороженое. Прожив два самых обыкновенных дня, в воскресенье вечером я кое-что заметил.

Я ожидал, что она мне позвонит.

В понедельник, когда я пришёл в школу, оказалось, что о нашей с ней поездке разузнал весь класс.

Не знаю, есть ли тут какая-то связь, но свою сменную обувь я обнаружил в мусорном ведре.

Глава 5

В то утро несуразности следовали одна за другой.

Во-первых, как вы знаете, пропала моя сменная обувь, но этим дело не ограничилось.

Я, как обычно, пришёл в школу и собирался взять сменку из шкафчика. Не найдя её, пробурчал про себя: «Куда же она подевалась?» — и одновременно с этим услышал:

— Привет…

Из всего класса со мной могла поздороваться только Сакура, но так как голос звучал для неё слишком понуро, я подумал: «Неужели что-то с поджелудочной?», обернулся — и не смог скрыть удивления.

Передо мной стояла её подруга, изучавшая меня враждебным взглядом.

Я вздрогнул. Но, при всей своей нелюдимости, я знал: не ответить будет грубостью.

— Привет, — сдержанно произнёс я.

Лучшая подруга посмотрела мне прямо в глаза, фыркнула, затем сняла уличную обувь и надела сменную. Не зная, что делать, я просто стоял — да и сменки у меня не было.

Я рассчитывал, что подруга, переобувшись, так и уйдёт, но она ещё раз посмотрела мне в глаза и снова фыркнула. Меня это не оскорбило. И нет, я однозначно не был мазохистом. Всё потому, что в её глазах читалось сомнение. Видимо, она никак не могла решить, как же ей со мной обращаться.

Пусть она видела во мне врага, но всё же поприветствовала, и я хотел проявить уважение. Для меня это означало скрыться из виду, пока она не отойдёт от обувных шкафчиков.

Я поискал вокруг раздевалки, но свою сменку не нашёл. «Возможно, кто-то надел её по ошибке и потом вернёт по-тихому», — понадеялся я и, как был — в носках, отправился в свой кабинет.

Когда я переступил порог, меня с нескольких сторон окатили наглыми взглядами, но я их проигнорировал. Я смирился с тем, что нахожусь под наблюдением с тех самых пор, как у нас с Сакурой появились общие дела. Она, кстати, пока не пришла.

Сел за свою парту на самом последнем ряду и переложил из сумки в ящик необходимые предметы. Сегодня оглашали результаты экзаменов, и нужен был только список заданий. К нему я добавил пенал и книгу.

Пока я, вновь просматривая вопросы недавнего экзамена, прикидывал, куда могла подеваться моя сменка, в классе зашептались. Я поднял голову, проверяя, в чём дело, и увидел, что Сакура — в отменном, судя по всему, настроении — вошла через дверь у доски. Несколько одноклассников с шумом сорвались с мест и бросились ей навстречу, окружив плотным кольцом. Её лучшей подруги среди них не было. Она хмуро рассматривала Сакуру издалека. А затем мельком посмотрела на меня. Наши взгляды встретились, но я сразу же отвёл глаза.

Толпа вокруг Сакуры шушукалась и что-то обсуждала, но я тут же перестал обращать на них внимание. Решил, если их занимает что-то, не связанное со мной, мне до этого нет дела, а если связанное — мне всё равно это выйдет боком.

Я раскрыл книгу и нырнул во вселенную, созданную литературой. Умение сосредотачиваться, свойственное книголюбам, всегда побеждает шум…

То есть я так считал, но выяснилось, что, сколько ни люби книги, тебя могут вытащить из их миров, если заведут с тобой разговор.

Я удивился, ведь утро, когда меня окликнули уже двое, обычным не назовёшь. Поднял голову: передо мной стоял парень, открывший для себя возможность совместной уборки. Он, как водится, улыбался — такой улыбкой, будто он, грубо говоря, вообще ни о чём не думал.

— Эй, [одноклассник, о котором ходят всякие слухи]! Слушай, зачем ты выкинул сменку?

— Что?

— В мусорном ведре валяется, в туалете. С виду целая, носить можно. Чего так? На собачье дерьмо наступил?