Хантер не закричала, лишь продолжила тихо плакать, свисая вниз головой с его огромной спины.

***

Джеймс сидел за барной стойкой в задымленном крошечном баре. Перед ним стоял полупустой стакан, но не с виски, а всего лишь с колой.

Как бы ему сейчас не хотелось напиться, он знал, что не стоит, и предпочел сохранить остроту рассудка.

В тысячный раз, пересматривая присланный видеоролик, он не переставал искать на нем зацепки. Но чем дольше мужчина смотрел на маленький экран смартфона, тем сильнее желал понять: что же Хантер пыталась сказать?

Он не умел читать по губам, но нутро подсказывало, что это важно. Ведь не просто так у видео отсутствует звук. Разве бы Гловер не захотел, чтобы Джеймс услышал крики своей несчастной жены?

«Значит, — подумал мужчина, — она сказала что-то, что может ее спасти».

— Ма… Ма… — он вновь перемотал ролик в самое начало и продолжил всматриваться. — Ма… Ри… — и тут он понял, резко вскочив с барного стула. — Марион!

— У меня там кузен сидит, — произнес улыбчивый бармен, стоя за стойкой напротив Джеймса. — А у тебя кто, приятель?

— Жена, — отрезал Джеймс, оставляя щедрые чаевые и спешно покидая бар.

— Что?.. Жена?.. — недоумевающе бросил ему в след бармен, глядя на спину уходящего мужчины. — Теперь геи своих партнеров так называют?..

Девушка забилась в угол двухместной камеры, вжалась в холодную бетонную стену спиной, обхватила колени руками и опустила вниз голову. Словно обреченный на съедение хищником зверек, Хантер попыталась притаиться в надежде на то, что о ней просто забудут. Она даже пробовала тише дышать, но пузыри, образовавшиеся в носу из-за слез, предательски выдавали ее присутствие громким свистом.

Здоровяк по прозвищу Бучер навис над ней с физиономией полной отвращения и призрения. Выражение его лица словно говорило: жалкая. Хантер это не смущало, ведь именно так она себя сейчас и ощущала — жалкой, никчемной, неприспособленной к трудностям.

Мужчина опустился на корточки и огромной лапой приподнял ее голову, убрал рыжие волосы с заплаканного лица и коснулся левой щеки.

— Не трогайте меня! — девушка оттолкнула громадную руку, начав еще сильнее вжиматься в стену.

— Уймись, — совершенно спокойно ответил он, поднимаясь обратно на ноги. — Я просто хотел посмотреть, что у тебя с лицом.

— А что с ним?..

— Тот бритый не слабо приложился.

— А, да, — Хантер вспомнила об ударе и сама схватилась за щеку, которая все также сильно горела.

— Синяк будет.

— Недостаточный, чтобы опять сбежать в медпункт, — ляпнула она, после чего словила на себе очередной переполненный неприязнью взгляд. — Только не бейте, пожалуйста, я не к этому! Не к тому, чтобы вы меня ну… сильнее избили… Я просто, ну…

— Как тебя зовут? — перебил ее Бучер.

— Э-э… Хантер.

Мужчина кивнул, получив ответ, развернулся и неспешно приблизился к двухъярусной койке. Неуклюже забрался на нижнее спальное место, улегся и строго произнес:

— Нижняя койка моя.

С округленными глазами девушка взглянула на здоровяка, еле уместившегося на крошечной кровати, а затем выпалила:

— Вас ведь зовут Бучер?

— Нет, — отрезал он.

— Это прозвище?

— Да.

— Тогда как ваше имя… настоящее?

— Не твое дело.

— Вот как… — замялась она, не сумев наладить контакт. — Что вы со мной сделаете?

— Ни-че-го, — по слогам проговорил Бучер.

— Вы не тронете меня?! — обрадовалась девушка и даже выползла из грязного угла.

— Просто заткнись.

— Как скаже… — Хантер оборвала себя на полуслове, поняв, что стоит замолчать.

***

Хантер молчала несколько часов, все также сидя в углу на холодном бетонном полу. Все это время она боролась с сонливостью и не сводила глаз со стальной двери, пока не прозвенел противный громкий звонок.

— Что это?! — наконец выпалила она, вскочив на ноги.

— Завтрак, — ответил здоровяк, выбираясь из тесной койки. — Плохо выглядишь, — он посмотрел на девушку, но уже без неприязни.

— Я не спала этой ночью ни минуты, — ответила она. — Меня схватили и сразу привезли сюда.

— За что?

— Я сама не до конца понимаю. Да и тебе лучше не знать, наверное, ведь могут появиться проблемы. Ой… — дернулась она. — Простите, я не заметила, как перешла на «ты».

Хантер боялась любого неосторожного слова, точно не зная, что именно может прозвучать как оскорбление для заключенного. Она хотела выжить, а лучшим шансом для своего спасения ей виделось — проявление безоговорочного уважения и собственное принижение в глазах власть имущих.