— Остановитесь, прошу, — с отчаянием шепчу я, а сама подставляю шею под жаркие поцелуи. Моё тело предательски жаждет прикосновений. Краем уха я неожиданно слышу, что за стенкой скрипит кровать… так, словно кто-то поднимается с неё.

Неужели Элиза проснулась?! Неужели, сейчас она выйдет и увидит нас! Алану, конечно, всё равно, он не подозревает, кто такая Элиза. А мне страшно даже представить, что она сделает, как поступит, если узнает, кто я! Нет, сейчас не время и не место! И мы даже не объяснились!

— Прошу, перестань, Алан! — говорю я. В моём голосе так много испуга, что это неожиданно срабатывает.

Алан замирает. Упирается мне лбом в плечо, дышит тяжело, с надрывом.

— Прости… — шепчет. — Прости. Я…

Обнимает так крепко, что между нашими телами нет свободного пространства. У меня же все чувства трубят об опасности.

— Завтра я тебе всё объясню, — отчаянно шепчу я. — Завтра… А сейчас отпусти.

Алан вдыхает сквозь зубы, а потом делает, как я прошу, отпускает и отходит на два шага.

В тот же момент рядом открывается дверь, и в коридор выглядывает заспанная Элиза.

— Ваша Светлость! — удивлённо говорит Элиза, глаза её с обожанием смотрят на Алана. — Вы пришли… чтобы увидеться со мной?

— Нет, не за этим, — говорит Алан.

— Но тогда… — тут целительница замечает меня. Она хмурится, пытаясь понять, что я тут забыла.

Мои губы всё ещё горят от недавнего поцелуя, одежда в беспорядке. Но я надеюсь, что темнота коридора спасёт меня от разоблачения.

— Моя новая служанка досаждает вам? — спрашивает Элиза у принца.

— Нет, — отвечает он.

— Если её надо наказать, то…

— Вы с первого раза не услышали? — грубо обрывает её Алан. — Нет. Мне никто не досаждает.

«Кроме вас», — читается в его холодном взгляде.

Элиза сжимается, как от удара.

«Плохо! Это плохо! — в панике думаю я. — Надо скорее уйти! Не накалять обстановку!»

Приседаю в торопливом реверансе.

— Простите! Это всё из-за меня! Я налетела на его Светлость Кронпринца в темноте, — говорю первую пришедшую в голову ложь. Про себя молюсь, чтобы Алан не стал её опровергать. — Леди Элиза, извините, что побеспокоила. Спокойной ночи.

Не поднимая головы, я проскальзываю в свою комнату, а когда оборачиваюсь, чтобы закрыть дверь, ловлю на себе потемневший взгляд Элизы. Ничего хорошего он не предвещает.

Дверь захлопывается, отделяя меня от коридора. Я торопливо задвигаю засов и замираю. Перевожу дыхание.

Моя комната погружена в сонную темень, силуэты мебели едва проглядываются. На этот раз я сбежала от гнева Элизы, но безопасность эта мнимая. В груди тесно от волнений.

До меня долетают обрывки голосов. Невольно прислушиваюсь. Элиза что-то пытается сказать, но Алан снова обрывает её, сухо прощается и, судя по звуку шагов, уходит. Нет, любовью тут и не пахнет… Но почему? Ведь в книге написано совсем иное.

Я всё жду, что Элиза постучит ко мне и потребует объяснений, но она уходит к себе. Может, пронесло? Может, нехороший взгляд мне только показался? Но что-то подсказывает, утром мне хорошенько аукнется ночная встреча.

В памяти тут же всплывает недавнее помешательство. Вино, поцелуи, объятия. На языке всё ещё его вкус, на коже — его запах. Сердце колотится в районе горла, щёки вновь охватывает румянец. Алан — это омут, меня затягивает в него независимо от желаний.

Я зажмуриваюсь, вспоминая его красивое лицо, сильные руки, требовательные губы. Мне вдруг приходит в голову очень глупая, но притягательная мысль: Что, если Алан — это мой союзник? Он явно догадался о моей личности, но не напал, не отправил в тюрьму! Что, если он доверится мне? Что, если поверит?

Да, я не могу рассказывать про книгу, но намекнуть, что Джареду грозит опасность, наверняка можно! Да и кровь с его помощью добыть будет много проще. Если бы принц просто поверил… просто доверился, не требуя объяснений! То вместе мы без труда смогли бы переписать финал истории!

Надежда столько сладкая, что в груди становится тепло. Да! Ведь это выход! Но червячок сомнения подтачивает изнутри. Я решаю спросить совета у Кристинии.

Уже глубокая ночь, устала я прилично. Но откладывать разговор нельзя. Я сажусь за стол, зажигаю магическую свечу и достаю из кармана осколок зеркала.

— Мама, — зову.

Лицо Кристинии выплывает как из-под толщи воды. Губы кроваво-красные красные, лицо бледное, взгляд стылый. Кристиния смотрит не мигая. Я привычно робею перед ней.