— Не знаешь? — явно с сожалением проговорил Яхонт.

У меня отлегло от сердца.

Похоже, культ Гремучей змеи не столь уж знаменит, раз никто из надзирателей и не подозревает, что за татуировка изображена на моём правом плече. Впрочем, здесь нет ничего неудивительного. С момента Великой битвы, после которой часть сектантов оказалась в космической тюрьме, а ещё часть — на Том свете, прошло ни много ни мало двадцать лет! Те же Шрам с Самуэлем были подростками, когда меня сажали в VR-капсулу, а Яхонт так и вовсе под стол пешком ходил, если не ползал…

— Это… это художественная татуировка, — проговорил я, проверяя языком, не выбил ли Шрам зубы. — На левом плече тоже, но менее удачная. В культах я не состою.

— Художественная? — цокнул языком Яхонт, корча своё и без того безобразное лицо в подобие улыбки. — Ахах! А что? Выглядит даже неплохо! Это где такие делают? В Четвёртом мире?

— Типа как для красоты? — нахмурился Шрам, машинально касаясь светящейся рукояти мачете.

— Типа, — прошептал я, ловя себя на мысли, что не имею сил оторвать взгляд от оружия.

Ярко-жёлтое свечение не просто интриговало, оно буквально манило… Что-то внутри меня совершенно точно стремилось забрать эту вещицу себе.

— Да, для красоты! — повторил я громче, облизывая ссохшиеся губы и ухмыляясь недоумевающим бандитам. — Чтобы девчонок цеплять… На вашем товарище, я смотрю, тоже сработало.

Шрам нахмурился и хотел было что-то ответить, но его перебил Яхонт, который в силу своей глупости совершенно не понял, о каком таком товарище я говорю:

— Босс, а там ворота Шроснберга открылись!.. Ай! Да за что по голове-то?.. — обиженно проскулил худощавый парень, потирая ушибленный затылок и щурясь в попытке рассмотреть происходящее у крепостных стен.

— Что там с воротами? — пробасил Шрам, тоже оборачиваясь к плато, на котором высился город. — Кто-то едет?.. Самуэль!

Самуэлю даже не пришлось щурить свои бесцветные глаза: зрение у обладателя трёх рангов бирюзового Носорога было просто отличным.

— Это инквизитор. Лоренс Дрейк, — хрипло проговорил молчаливый надзиратель. — На машине обожжённого шофёра Алексия. Едет с проверкой.

***

Шрам смачно выругался и, невольно убрав огромную ладонь с рукояти мачете, всмотрелся в указанном направлении, туда, где медленно открывались огромные обитые железом ворота…

Я с трудом оторвал взгляд от мачете в ножнах, и, приподнявшись, тоже посмотрел на выехавшую из города машину… автомобиль, если быть совсем уж точным. Правда, не один из тех современных, что бороздили асфальтированные дороги в моей иллюзии, а старый, века, эдак, из девятнадцатого. Как я это понял? В самом центре четырёхколёсной платформы располагался огромный чан с кипящей водой, с двигателем его соединяли несколько раскалённых докрасна труб — и от всего этого дела бил чёрный, как смоль, угольный дым. Настоящий паровоз на стальных колёсах, подскакивающий на ухабах разбитой дороги.

На декоративных креслах сидели двое: шофёр, крепкий дядька с обожжённой головой и огромными чёрными усами, и некий господин лет тридцати — тридцати пяти в чистом полувоенном френче, с бледным аристократическим лицом и зачёсанными блондинистыми волосами. Правый глаз господина сверкал под пенсне, сам он был подтянутым и на первый взгляд казался тихим и интеллигентным… Но спокойная фигура господина прямо-таки источала волю и силу. И даже шофёр с обожжённой головой предпочитал держаться поближе к краю сиденья, рискуя обварить левую руку о раскалённую трубу в случае, если бы ему не повезло наехать на особенно глубокую яму или неудачно наклониться за углём, который он то и дело подбрасывал в топку.

Шрам снова выругался и процедил сквозь зубы, как будто бы жалуясь на свою жизнь:

— Чёрт! Реально ведь инквизитор!.. ****! Ну и какого хрена в мою смену? Считай, что тебе повезло, безымянный раб. Стефан, отведёшь его в лагерь! У нас тут дела поважнее всяких там художественных татуировок… Тьфу!

Накачанный урод даже не посмотрел на меня и, махнув приспешникам, поспешил в сторону крытого шатра, куда, по-видимому, и направлялся автомобиль обожжённого шофёра по имени Алексий.

***

Как только Шрам отвернулся, я тихо прошептал:

— Сканер!.. — и в области мозжечка снова раздался электрический щелчок, посылая невидимую для окружающих волну.

На этот раз электрическая сетка достигла и Шрама, и его товарищей, которые, кажется, и думать забыли об игроке с амнезией. Всё их внимание было сосредоточено на приехавшем инквизиторе, Лоренсе Дрейке. Уж не знаю, что это за человек, но, по-видимому, инквизитора здесь боялись…

Щелчок.

Перед глазами высветилось: