– Ну и жара! – произнес Лентул Батиат.

– Эй, слуга, замени полотенце, разве не видишь, что это уже мокрое.

Слуга, покорно склонив голову, бросался к соседней повозке, откуда он приносил уже чистую и пахнущую благовониями материю.

– Угораздило же меня ехать в самое пекло, – ворчал Батиат.

Но его школе в Капуе требовались новые гладиаторы.

Тех, что он покупал ранее и, судя по отзывам, он весьма достойно обучил битве на арене – уже были мертвы.

Он вспомнил свои напутственные слова перед прибывшими вновь в его школу рабами: – Запомните, некоторые из моих гладиаторов живут три-пять, нет десять лет.

Лентул рассмеялся.

– Эти собаки не прожили и трех. Колизей поглатил всех. Как жерло Везувия. Ему всегда мало.

И вот теперь он опять тащится в этой повозке, посреди палящего Ливийского зноя за очередной партией рабов.

– Хвала Юпитеру, что его кошелек от этого делается только толще.

Какая ему разница, сколько гладиаторов умрет на арене Колизея под овации богатых матрон и патрициев. С каждой смерти он имеет свой кусок.

Наконец процессия достигла своей цели. Повозка с балахином остановилась, и к господину подбежал худой, как стручок гороха начальник стражи.

– Приветствую тебя, достойный Батиат! – произнес он, вытягивая вперед свою худую руку.

Этот господин, которого начальник стражи назвал Батиатом, был частым гостем в его каменоломнях, отбирая здесь самых сильных и выносливых из рабов.

– У тебя сегодня есть, что предложить мне? – спросил его Батиат, вытирая пот со лба шелковым платком.

Начальника стражи звали Руфус. Он кивнул головой и протянул руку, указывая куда идти.

– Конечно же, у меня есть, что предложить почтейнейшего ланисте Лентулу Батиату, – продолжил он.

Последняя партия рабов из Италии была весьма не дурна.

– Покажи мне их! – ответил Батиат.

– Вот эти рабы из латифундии Марцела Сиптимия, – Руфус указал на кучку рабов сидящих на камнях.

– Они устроили бунт против своего господина Марцела и теперь они здесь. Марцел продал их всех. До единого. Этих рабов опасно было оставлять на вилле. Там где один мятеж и неподчинение, там может последовать и другое. Пусть грязные собаки скажут спасибо своему господину, что их не распяли, как требуется.

– М да…, – Батиат отрицательно покачал головой.

– Они слишком измождены, тем более я ни у кого из них не вижу хорошего телосложения. Эти рабы ни на что не годны.

Батиат остановился и сделал знак слуге, что бы тот принес кувшин с вином.

Сделав пару глотков Батиат произнес: – В прошлый мой приезд сюда у тебя был более хороший выбор, чем сейчас.

На что Руфус сделал обиженную мину и произнес: – Но ты видел еще не всех достопочтенный.

Батиат сделал еще глоток вина: – Так чего же мы стоим. Веди.

Они прошли через каменную стену, отделявшую внутренний двор от самого рудника и остановились у комнаты, стены которой напоминали больше тюрьму, чем комнату, где живут рабы.

– Это мятежники! – омерзительно произнес Руфус. Я посадил их на хлеб и воду.

– Вот как? – удивился Батиат и даже в таких условиях они вздумали бунтовать. Характер определенно имеется.

– Я хочу посмотреть на них, – произнес он.

– Эй, стражник! – иди сюда! – Руфус крикнул одного из стражников, стоящих на стене.

– Открой клетку и выводи их по одному. Стражник открыл замок и стал выводить рабов во двор, выстраивая их в линейку.

Эти рабы определенно нравились Батиату. Они были хорошо сложены и имели дерзкий взгляд.

Батиат даже на мгновение почувствовал себя овцой, которую загнала стая волков.

– Хм…, – многозначительно произнес он. Теперь я понимаю, почему Марцел предпочел сплавить их подальше от своей латифундии.

– Прикажи им открыть рот, – попросил Батиат начальника стражи.

– Откройте рот! – прокричал Руфус.

Рабы открыли рот, обнажив ряды зубов. Но двое из них так и остались стоять с закрытыми ртами. Руфус подошел к одному из ослушавшихся.

– Я приказал открыть рот раб!

Он ударил стоящего перед ним раба рукоятью меча.

Раб молча перенес боль и остался на своем месте.

Батиат подошел к ним. По взгляду раба и Руфуса было видно их невидимое противостояние друг другу.

Нужно было смягчить ситуацию, еще не хватало бунта здесь в его присутствии.