Мы потягиваем коктейли в ванной, одетые в пушистые халаты и розовые повязки на голове, едим шоколад, говорим о завтрашней свадьбе и о том, как все изменилось. Я ставлю стакан.

— Мне нужно пописать.

Развязываю халат и сажусь на унитаз.

— Знаешь, — смеюсь я. — Я была бы не против стать тётей. Кеннеди заставила меня полюбить детей. Хотя, она особенный ребенок…

Ребенок.

Дети.

Секс.

Я смотрю на свои трусики и хмурюсь.

— Бл*дь. Ну уж нет. Мы решили, что не хотим детей

Она проводит черной помадой по губам.

Ее голос затихает.

Моя кровь превращается в слякоть.

— Лей…

— Что? — спрашивает она из-за бокала, поворачиваясь ко мне лицом.

— Д-дата… — Я смотрю вниз. — Нет. Не может быть. Это невозможно, — перевожу взгляд на нее.

— Эми, о чем ты, черт возьми, говоришь? — Подруга кладет руку себе на бедро. — Что случилось?

Слезы текут по моим щекам, и я морщусь.

— У меня задержка.

Лейла выпрямляется и смотрит на мои трусики.

— Хорошо… О! Бл*дь! — Ее рука взлетает ко рту. — Подожди! —

Она выбегает из комнаты, и следующие пять минут я умираю несколько сотен раз.

Возвращается и достает из-под халата маленькую коробочку, словно наркоторговец.

— Я купила его на днях, но у меня начались месячные, так что он мне не понадобился. Клянусь, у нас все синхронно. У меня была задержка пять недель, но оказалось, что стресс и все это дерьмо играют важную роль в том, как твой орг…

Я хватаю коробку и открываю ее

— Дай мне свое вино. — Я жестом указываю на бокал.

Безрассудно из-за возможной беременности, но не могу сказать, что испытываю материнский инстинкт в данный момент.

Лейла протягивает мне бокал. Я выпиваю его залпом, а затем приказываю ей принести бутылку. Она возвращается через несколько секунд с бутылкой «Mo"et», пихает ее мне в грудь. Обхватываю губами ободок и пью, молясь впервые в жизни.

О Боже.

О Боже.

Этого не может быть… Я принимаю таблетки. Отношусь к этому дерьму серьезно. Я не глупая девчонка, стараюсь быть уверенной в подобном дерьме.

Мочусь на белую палочку, натягиваю трусики и, завернувшись в халат, мою руки. Я вымыла руки? Не знаю. Может быть, мне нужно сделать это снова, просто чтобы быть уверенной.

— Успокойся, Аметист.

Я злобно вытираю руки полотенцем, а затем переворачиваю палочку.

«Беременна».

У меня подгибаются колени и дрожат губы.

— Нет… — Я качаю головой и бросаю палочку в Лейлу, как будто она заражена. Хватаюсь за живот. — Нет!

— Дерьмо, — ругается Лейла, прижимая руку ко лбу. — Дерьмо. Все в порядке, мы разберемся. Хорошо?

— Не в порядке, как это возможно? Я принимаю таблетки!

— Я не знаю, может быть, это ошибка?

Смотрю в пол.

— Мне очень жаль, Лей. Я веду себя так эгоистично. — Меня тошнит. Повернувшись, я опустошаю содержимое желудка в унитаз и вытираю рот. — Я должна рассказать Мэддоксу…

— Рассказать Мэддоксу… что?

Мэддокс стоит, прислонившись к дверному косяку. Он выглядит таким счастливым и непринужденным. Мы, наконец-то, вместе. И теперь я чувствую себя так, словно меня сбросили с края обрыва.

Лейла виновато улыбается и сжимает мою руку.

— Я буду в соседней комнате.

Она осторожно проходит мимо Мэддокса, он входит, закрывая за собой дверь. Я открываю рот, но его взгляд падает на коробку на полу, затем на пустые бутылки из-под вина, затем на палочку на стойке с разложенной инструкцией. Делает шаг вперед и берет палочку.

Парень замирает, его лицо превращается в мрамор. Бросив палочку, он бьет кулаком в зеркало, и оно разбивается на миллионы острых маленьких осколков. Я кричу, дрожа. Он выбегает из комнаты.

— Мэддокс! — кричу, пытаясь догнать его.

— Что происходит? — спрашивает мама, когда я спускаюсь по лестнице следом за ним.

Мэддокс выбегает за дверь и садится в свою машину, а я падаю на колени.

ЯРОСТЬ.

Чистая, неразбавленная ярость пульсирует в моих венах, как адреналин, которого я никогда раньше не чувствовал. Она носит его ребенка. Это должен быть мой гребаный ребенок. Хватаюсь за волосы и медленно еду к отелю, в котором остановился Трэвис. Я знаю, потому что следил за ним, чтобы убедиться, что он не будет проблемой. Теперь это большая гребаная проблема.