Шрифт:
— Работает! — счастливо улыбнулся я. — За тебя!
И выхлебал «живую воду» до донышка.
Тот же день, позже.
Калужская область, река Протва
Как ни осторожничал Ромуальдыч, как не пекся о юном поколении, а только гаврики и гаврицы дружно отказались ночевать в Брянске.
«Зачем? — вопили они хором. — День еще! Мы только пообедали, а до вечера еще — ого-го!»
Вайткус сдался, и скомандовал: «По машинам!»
Доехали до самого Обнинска, а там свернули к Протве — передохнуть и перекусить.
Я вылез из «Ижика», и потянулся, как следует. Тело не ответило резью, не ввинтились в череп пакостные буравчики. Оклемался.
И я с каким-то первозданным интересом всматривался в окружающий мир, словно открывал его заново.
Думаю, меня мог понять лишь приговоренный — вот он всходит на эшафот… палач накидывает ему на шею петлю из колючей веревки — от нее зудит кожа, чертовски хочется почесаться, а руки связаны… барабанная дробь… Истекает последняя минута жизни…
Но тут поспевает глашатай на взмыленном коне, и громким голосом объявляет о помиловании. Немая сцена.
Расстроенный палач сдергивает петлю, и смертник, почти переступивший черту мира живых, падает от слабости на колени. Он обводит взглядом недовольную толпу, лишенную зрелища, и далеко не сразу, с трудом привыкает к робкой мысли: а ведь он снова один из них… И пыльные доски под ногами, впитавшие пот и страх казненных, и катышки навоза на стерне, и тучка, занавесившая солнце — опять это всё его. Его мир. Его жизнь…
Я медленно вдохнул и выдохнул, отгоняя печальные видения, и вышел к реке. Протва — совсем узенькая, но живописная даже в «зимний период». Лед сковывал течение, а с берегов клонились ивы, словно моля открыть чистую воду — пусть солнце искрится на мелкой волнишке и вьются русалочьи косы донной травы.
Сосны отступили от речки, залезая на пригорки. Оттуда шел невнятный говор и треск — мужской пол добывал дрова.
— И чё? — донесся вопросительный вопль Изи.
Я было двинулся на помощь, однако тонкий голос Альбины развернул меня на месте.
— Ой, Миш, помоги, пожалуйста!
— Ой, Аля, бегу уже!
Девчонки собрались на пятачке, где стаял снег. На расстеленной клеенке — кучей продукты, вперемежку с посудой. А стряпухи гадают над головоломкой «Как подвесить котел?»
Рита, Светлана с Машей, Альбина и Тимоша задумчиво разглядывали немудренное устройство для любителей турпоходов. Меня встретили белозубо, как всегда, а у Зины с Алей лица были осиянны посвящением в Великую Тайну. Близняшки это уже проходили…
— Сейчас мы его… — я бойко разгадал головоломку, маленькой кувалдочкой вбив штыри-ухваты в мерзлый песок. — Сейчас я водички наберу…
— Прямо из реки? — уширила глаза Зиночка.
— Да нет, что ты, — успокоил, подхватывая котел, — мы там ключ проезжали, их тут много…
— Миш, Марина нам все рассказала… — глаза у Тимофеевой стали еще больше. — И что теперь будет? Они тебя заберут от нас? Чекисты? На совсем?
— Обойдутся, — нарочито спокойно ответил я. — Мне еще на выпускном танцевать со всеми вами.
Словно дождавшись конца нашей интермедии, разнесся страшный треск — из кустов вывалился Динавицер. Весь в снегу, он гордо тащил охапку хвороста и сучьев.
— Откуда дровишки? — на рефлексе спросил я.
— Из лесу, вестимо! — прозвучало, как отзыв на пароль.
— Ну, ладно, я за водой…
— А спички хоть есть у кого?
— Несем! — к будущему костру строем шагали наши деды.
Не ковыляли, не шкандыбали, а ступали уверенно и твердо, как на параде.
— Равнение на Мишу! — рявкнул дед Егор. Вроде шутливо, а ветераны подтянулись всерьез. Дружно шевельнули прокуренными усами и вскинули руки к ушанкам, отдавая мне честь.
Вечер того же дня
Москва
Солнце закатилось, когда наш караван пересек МКАД.
— Москва-а… — задавленно пищали близняшки. — Ух, ты-ы…
— Представляю, какой сейчас писк стоит в «Жигулях», — сверкнула зубками Рита. — Альбинка первый раз здесь!
— А мы, что ли, нет? — живо откликнулась Светлана. — Проездом к бабушке! Иже херувимы… Один вокзал только и видели.
— Это не считается! Это не считается!
Я мимолетно улыбнулся, поглядывая на зеркала, на дорогу и вокруг. Сейчас мой «Иж» вел всю кавалькаду — и я аккуратно вырулил с Кутузовского проспекта к «трем кубикам» ФМШИ, выкрашенным в желтый цвет.
Учебный корпус и два жилых прятались в саду из яблонь и груш — летом здесь, как на даче!
Я завел «Ижа» во двор, и обернулся к пассажиркам:
— Блистайте и пленяйте! Тут сплошь физики-математики, они таких… конгруэнтных девушек и не видали никогда!
Хихикая, близняшки выпорхнули, тотчас же примеряя образы принцесс крови, из каприза заехавших в глушь. Толпа встречающих, хоть и редкая, сфокусировала свое внимание на наших девчонках — линзы очков так и взблескивали. Даже простодушная Альбинка дефилировала, покачивая бедрами, затянутыми в болгарские джинсы «Рила».