Через несколько минут он понял, что рассчитывал на это зря. Понял, когда услышал сзади совсем короткий, но громкий и резкий звук сирены. Нажал на тормоза, остановился, сняв с педали правую ногу и опершись ею на покрытие дорожки. Источник звука сразу появился сзади.

Электрический скутер в жёлтой полицейской раскраске. Собственно, таких, кроме полиции, ни у кого и не было. Трёхколёсное транспортное средство могло проехать и по велодорожкам, и по пешеходным зонам, и по трамвайным путям, и даже по грунту, если только это не была раскисшая грязь или какие-нибудь крупные камни. Руль, как у велосипеда, а сзади, за сиденьем полицейского, установлена клетка, в которой можно отвезти в участок задержанного. Скутер остановился сзади. Остановить хотели именно его.

Общаться с полицейским не хотелось, однако, когда водитель скутера слез с седла, Ян понял, что это — молодая женщина. Естественно, в тёмно-синей форме патрульного полицейского, и с электрошокером в кобуре на ремне. Сейчас, впрочем, она держала в руке не оружие, а смартфон.

— Доброе утро, сэр, — сказала полицейская. — Разрешите идентифицировать вас.

— Конечно, офицер. — Ян прочитал на нашивке её фамилию: Мартинес. Снял руку с руля велосипеда, и протянул так, что сразу стало заметно кольцо на пальце. Патрульная направила камеру и датчик на своём смартфоне на это кольцо, улыбнулась:

— Я вижу, вы — консерватор, сэр!

— А-а, офицер, вы о том, что идентификатор я ношу на пальце, а не вшил под кожу? Дело всего лишь в состоянии здоровья. — Ян чуточку лукавил. А полицейская посмотрела на экран:

— О, я вижу, мистер Хенриксон. Проблема со свёртываемостью крови и аллергия на лекарства, рекомендация врача: хирургические вмешательства только при крайней медицинской необходимости…

— А вам видны медицинские данные, офицер Мартинес? — удивился Ян. Он и не думал, что это может быть известно обычному патрульному полицейскому. Но получил ответ:

— Разумеется, сэр. Все личные данные. Это необходимо, например, на случай, если придётся оказывать вам помощь. — Ян подумал, что вряд ли в этом случае будут повод и время считывать информацию с чипа, вмонтированного в кольцо на его пальце, или даже, если бы тот был вшит в тело… Хотя — кто знает, как учат полицейских? — Кстати, вы … не опасаетесь ездить на велосипеде? Ведь в случае падения…

— Я знаю. И препарат для остановки крови у меня всегда при себе. — Он показал на небольшую сумку на поясе.

— А ещё я вижу, что велосипед у вас собственный. — Это было редкостью. Основным транспортом в городе был трамвай, но желающие пользовались общими велосипедами, каждый мог, за небольшую плату, проехать на таком велосипеде в нужное место и оставить его там. Собственные иметь разрешалось, но мало у кого они были. Это не поощрялось, и многие не понимали, зачем это нужно.

— Я работаю. И много езжу, — пояснил Ян. И сам удивился: как будто оправдывается. Полицейская улыбнулась:

— Разумеется. И я даже вижу, где. Наверное, едете домой после смены?

— Именно.

— Вероятно, устали? — участливо поинтересовалась она. А Ян подумал: с чего бы это? И ответил:

— Не очень. Хотя иногда думаю, зачем же мне всё это нужно, ведь в городе, работаешь ты или нет, — это почти ничего для тебя не меняет…

— Я бы на вашем месте … поосторожнее вела такие разговоры, сэр, — сказала Мартинес. — Тем более, что у каждого свои причины заниматься этим. — Она направилась к своему скутеру. — Счастливого пути, сэр.

Темп поездки был, разумеется, испорчен, и Ян переключил передачу на своём велосипеде для того, чтобы экономить силы при медленной езде. И, пока ехал до своего дома, всё время думал: почему эта патрульная вообще поехала за ним, зачем остановила, и чего, собственно, хотела..?

Выехав из парка, он оказался в застроенном жилыми домами районе. Это были здания в тридцать-сорок этажей, из серого бетона. При необходимости они строились очень быстро, — стены возводились методом 3D-печати, причём сначала печаталась арматура, а потом вокруг неё — наносился таким же образом бетон. Затем автоматика устанавливала оконные рамы и всё остальное, благо, проект был стандартным и единым для города, с небольшими вариациями. Например, на первом этаже кое-где были помещения для магазинчиков или кафе, в других местах — глухие стены. С молчаливого согласия властей они были разрисованы любителями граффити. Причиной этого согласия было то, что так появлялось хоть какое-то разнообразие, а условием — что делали эти картины неводостойкой краской. Первый же дождь смывал их; это устраивало и художников, которые получали возможность создавать на этом месте новые творения. Разумеется, никто им за это не платил, как и никто не знал, кто именно какой рисунок создал. Такие художники составляли особую группу, оставляя послания и друг другу, и остальным жителям; Ян не знал, сколько их всего в городе, и, в частности, в этом районе. А только ли там, где жил, рисовал каждый из них?

Каждая улица разделялась на пешеходную часть, вымощенную плиткой, и велодорожку с покрытием наподобие того, что применяется на стадионах. Разделены они были узкой полоской земли с высаженными деревцами, — там, где сейчас ехал Ян, это были пальмы. Возле каждого квартала проходила трамвайная линия. Никакого другого транспорта в городе не было, он был спроектирован так изначально.

Восходящего солнца не было видно за домами, но небо уже стало светлым; он выключил фару на велосипеде, — теперь она была не нужна. Повернул за угол, — здесь к дороге была обращена глухая серая стена, на которой обычно оставляли свои творения художники. Ян не всегда ездил этой дорогой, — преимуществом велосипеда была ещё и возможность выбирать каждый раз новый маршрут. Но когда бывал здесь, отмечал, что новенького появилось; кажется, это было игрой не только для него, но и для художников.