—Катюш, ты меня слышишь? — голос мамы возвращает меня в реальность, развеивая поток воспоминаний. — Пойдем, нечего сидеть на холодном полу, тебе нужно отдохнуть, а я пока что-нибудь приготовлю.

Улыбаюсь. Мама такая мама. Всегда ласковая и понимающая, сомневаюсь, что кому-то в этой жизни повезло с родителями больше, чем мне. Киваю и не без труда поднимаюсь с пола. Возвращаюсь в спальню и только сейчас вспоминаю, что со вчерашнего дня не видела свой телефон. Пропажа отыскивается под одеялом, и когда я успела его туда положить?

—Разрядился, — произношу в пустоту, и ставлю телефон на зарядку. Проходит несколько минут прежде мне удается включить гаджет, и я сразу же жалею об опрометчивом решении. Телефон начинает пиликать и вибрировать в руках, оповещая о входящих сообщениях в мессенджере от… Стаса. Только Кириленко мне сейчас не хватает. Больше недели я избегаю любого контакта с этим человеком. Дима считает, что лучшая стратегия — тянуть время, пока Макс не закончит начатое. В университете я все эти дни тоже не появлялась, причиной опять же являлся Стас, которого, впрочем, это не заботило. Ежедневно я получала от него сообщения с требованием дать ответ, иногда он вновь переходил к угрозам, вызывая на моих губах усмешку.

Первая мысль: удалить все разом не читая, но взгляд цепляется за прикрепленный файл. По телу пробегается неприятный холодок, в горле мгновенно пересыхает. Не открывая файл, я представляю себе худшее, а что, если там Макс, что, если они с ним что-то сделали? Дрожащими пальцами открываю сообщения датированные вчерашним днем.

«Все еще сомневаешься в том, что твой Макс подонок?» — гласит первое сообщение.

«На вот полюбуйся на своего ненаглядного»

Запускаю прикрепленное видео и сердце уходит в пятки. Воздух вокруг становится вязким, тяжелым, обжигает легкие с каждым новым вздохом. Не в силах оторвать взгляда от ненавистного экрана, наблюдаю за разворачивающейся на нем сценой. Боль. Невероятная, оглушающая боль ядом растекается по телу, пока я словно мазохист, смотрю, как мой жених прижимает к себе другую, целует ее, пока я схожу с ума от бессилия, от вынужденного одиночества. Продолжаю смотреть, пока слезы окончательно не затуманивают взгляд. Крупные капли падают на экран, а я продолжаю сжимать в руке телефон. Как он мог? Как мог так со мной поступить? Хватаю ртом воздух, не в силах сделать вдох, смахиваю свободной ладонью слезы и снова запускаю запись. Зачем? Чтобы убедиться в его предательстве? Чтобы окончательно избавиться от розовых очков и получить очередную порцию боли? Не знаю. Но я повторяю это действие снова и снова. Смотрю завороженно на экран и перематываю запись к началу, как только та подходит к концу. Наверное, разу к двадцатому, что-то щелкает в моей голове, что-то, что на первый взгляд кажется неважным, незначительным. Стерев слезы, делаю глубокий вдох и снова включаю запись, всматриваюсь в каждое движение на экране, еще и еще и так пока не нахожу то, что зацепило взгляд. Это не поцелуй! Он что-то ей говорит. Перематываю запись назад — вот он входит в допросную, вот Лара бросается к нему, но как-то по-дружески. Ощупывает его и только окончательно успокоившись я замечаю ссадины на его лице, господи, я ведь просмотрела запись больше двадцати раз и только сейчас заметила, что его избили. Идиотка! Я увидела то, что должна была, то, чего от меня ожидали.

На записи тем временем Макс усаживает девушку на колени и зарывается в ее волосы, а спустя секунду Лара обвивает его шею руками.

Подскакиваю с места, словно мне гвоздь под пятую точку подложили и выбегаю из комнаты. Я должна знать, знать наверняка, что происходило в той долбанной комнате. И есть только два человека, которые могу прояснить ситуация, один из них сейчас в СИЗО, и свою порцию моего гнева получит, как только окажется в непосредственной близости от меня, а вот вторая сейчас должна быть в офисе. Пора мне узнать эту страшную тайну и на мне все расскажет!

— Ты с ума сошла? Куда ты собралась? — мама появляется в прихожей как раз тогда, когда я натягиваю на себя куртку и собираюсь выскользнуть из квартиры. Удивительно, даже тошнота прошла. Спасибо, Стас. Обязательно его отблагодарю. Потом. — Катя!

— Мам, мне нужно на свежий воздух, подышать, — стараюсь говорить спокойно.

—Тебе сейчас лучше не выходить из дома одной, — произносит мама. А мне надоело сидеть в четырех стенах и прятаться от внешнего мира. Мне нужно найти эту странную особу и вытрясти из нее все подробности. Если надо, то силой. Нет, ну здесь я, конечно, погорячилась. Но правду она мне расскажет.

— Мам, о чем ты говоришь, за мной охрана по пятам ходит, я уже не помню, когда выходила из дома одна.

Мама лишь качает головой, но больше не спорит, а я, чмокнув ее в щечку, открываю дверь и выбегаю наружу. За то время, что успеваю спуститься, мама, конечно, успевает оповестить охрану. Выхожу из подъезда, в несколько метрах от меня уже ожидают два огромных танка. Делаю шаг и пошатываюсь на месте, внезапно вернувшиеся тошнота и головокружение вынуждают меня остановиться. Встаю посреди тротуара, резко подкатившая к горлу тошнота заставляет меня нагнуться, и я тут же выплескиваю на землю оставшееся содержимое желудка. Краем глаза замечаю, что один из охранников дергается в мою сторону и в этот самый момент слышится оглушительный визг шин, поворачиваю голову в бок, до слуха доносятся громкие выстрелы, пока на меня стремительно, на сумасшедшей скорости надвигается черный джип. Понимаю, что это конец, когда внезапно слышу знакомый голос где-то за спиной.

—Катя, — сильный удар в спину, и я лечу в сторону. Тупая боль простреливает в плечо, щека саднит от встречи с ребристой поверхностью асфальта. Снова выстрелы, чьи-то крики, рычание мотора и визг шин.

— Екатерина Олеговна, — чьи—то руки настойчиво меня ощупывают, кажется это Миша. Приподнимаюсь, морщась от резкой боли в плече, пытаюсь прийти в себя и понять что произошло.

—Со мной все в порядке, что, что произошло, — спрашиваю и тут мой взгляд цепляется за второго охранника, находящегося за спиной Миши. Адреналин, бурлящий в крови придает мне сил, а внутри рождается тревога. Голос. Этот голос. Лара. Срываюсь с места, забыв от боли, подлетаю к охраннику и лежащей рядом в луже крови девушке.

—Нет, господи, нет, да что же это такое, — кричу в голосу, слезы душат, воздуха не хватает, — скорою, вызови скорую, — ору в лицо охраннику.

— Уже, Екатерина Олеговна, но, боюсь не доживет, — виновато произносит Миша.

— Нет, нет, не смей, слышишь, не смей умирать, — шепчу и хватаю ладонь девушки. — Боже, пожалуйста, нет, — я даже не уверенна, что она жива: неестественная поза, померкший взгляд, разбитое в кровь лицо — эта картина надолго задержится в моей памяти. Зачем, ну зачем она это сделала? Как вообще здесь оказалась. — Черт тебя дери, только попробуй умереть, — кричу,что есть мочи, — пожалуйста, держись, — шепчу, словно одержимая, повторяю раз за разом, поглаживая холодное запястье и глотая слезы, — не умирай, пожалуйста.