Шрифт:
— Нет, нет все в порядке, — пыталась успокоится я…
Он сел на край дивана:
— Вот всегда ты так. Я тут перед ней: и так, и эдак. А она смеется над моими чувствами!
— Нет, ну что ты, просто вспомнила резко один анекдот и не удержалась…
Врать ему стало традицией.
— Анекдот говоришь, а, по-моему, ты опять решила меня продинамить, — его голос стал злым:
— А знаешь Лиззи, в чем дело, ты меня просто не любишь и не хочешь. Я за тобой бегаю как щенок два года, пытаюсь подстроится под твое расписание и настроение, а ты ни разу не пошла мне навстречу. Скажи кому! Не спать с собственной девочкой…
— Джимми, вот сейчас ты на меня откровенно давишь, ты как маленький. Или для тебя уже дело чести лишить меня девственности?
— Я хочу лишь полностью тобой обладать… А ты смеёшься…
— Звучит как строчка из женского романа…
— Мне уже это надоело.
Джимми встал.
— Ты смеёшься надо мной, издеваешься. А я просто тебя люблю, понимаешь, люблю, Лиззи! Для меня секс с тобой — это мечта. Мне хочется, чтобы все было идеально.
— Но нам и так было хорошо, правда же?
И меня осенило, я действительно его не хочу и мои мысли о том, чтобы лишиться с ним девственности — полный бред.
Вот, а сейчас чувствую себя черствой и циничной сукой. Я не хочу с ним спать, не хочу, чтобы он был у меня первым. И он для меня, прости, Джимми, временный вариант. И пора бы мне все расставить на свои места.
— Джимми, я уже давно хотела тебе сказать, я тебя не люблю и спать с тобой не согласна. Да нам было пару раз хорошо, это был прекрасный, я бы сказала, бесценный опыт, но прости. Ты хороший человек, но быть с тобой я не могу. Прости!
Ляпнула и теперь не предугадаю его реакцию. Джимми приближается. А даже прощу, если он ударит меня. Но он просто берет мои ладони и кладет себе на лицо.
— Я понял, тебе нужно время, ты же пережила такое и это просто нервный срыв…
Он отказывается понимать мои слова. Надо что-то делать:
— Я абсолютно спокойна, в своем уме и при ясной памяти.
— Нет, — ну такую реакцию я не ожидала, — я понимаю. Тебе нужно время!
Вот заладил.
– Ты не поднимешь, пока ты меня целовал и раздевал, я думала о другом мужчине…
Сама не понимаю зачем говорю эти жестокие слова.
Джимми отпускает мои руки. Если он еще хоть секунду помолчит, я мозгом двинусь.
— Ну и сучка же ты, Элизабет, богатая, надменная красивая сучка. Тебе любого пальцем поманить, и он побежит как привязанный… И меня тоже поманила, влюбила в себя, а теперь наигралась и решила отшить. Так вот не выйдет.
Хватает меня за запястье.
— Я пришел сюда тебя трахнуть, и я трахну…
Я, напоминаю, в одном белье, пячусь назад.
— Ты же в любви признавался…
— Ну вот и покажу тебе, как я сильно тебя люблю… И никто тебя не защитит!
Я не знаю: мне кричать, звать на помощь? Полный ступор от таких резких метаморфоз моего кавалера.
Он силой кидает меня на диван, расстёгивает брюки.
Я думаю, чем бы его таким унять, и когда он наваливается на меня всем телом, хватаю настольную лампу с тумбочки рядом и бью Джимми по голове со всей силы. Только бы не убить…
В руке остаются остатки лампы.
Это что за кровь у меня на руках? Моя или его?
Проверяю жив ли — вроде дышит. Снова перевожу взгляд на свою руку — я сильно порезалась стеклом. Может ему скорую вызвать?
Сейчас попробую привести его в чувства. Бью его щекам: Джимми начинает морщиться и приходит в себя.
— Чем это ты меня так приложила?
— Лампой, — и добавляю, — чтобы знал!
— Да ты больная!!!!! Ненормальная!!!! Ты же меня могла убить!!!!!
От напряжения из моих глаз льются слезы.
— А ты меня изнасиловать собирался….
— Сейчас тебя уже впору убить, — он присаживается на диван:
— Будем считать, что квиты!
Он резко встаёт и напоследок кидает:
— Увидимся еще, потенциальная убийца!
— Не стоит, несостоявшийся насильник.
Мой первый серьезный разрыв…
9. Попалась, птичка!
Мэтью
И вуаля: двенадцать глав готовы! Вот это меня сегодня торкнуло. К выпивке даже не притронулся, а так накрыло. Если и дальше будет переть, то рукопись закончу точно в срок. Ну даже если не всю. Хоть будет, что Боярскому показать, чтобы он мне только одну руку сломал, а не шею.