Шрифт:
(с) Франсуа де Ларошфуко
Том распахнул дверь и посторонился, жестом приглашая меня войти. Поборов большое желание зажмуриться и оскалиться, я аккуратно просочилась в широкий светлый коридор, напряженно застыла.
И что дальше?.. И зачем я сюда приперлась?..
Воровато обернулась и растерянно, испуганно посмотрела на Уилсона. Он сразу же настолько широко улыбнулся, так комедийно-плотоядно, что пришлось отвести взгляд и прикрыть рот кулаком, пряча истерическую улыбку.
– Мне придется подтвердить твои самые страшные подозрения, – актер тяжело вздохнул и трагическим голосом продолжил. – Да, русская Маргарита, ты права, сейчас начнется расчлененка…
Я прикрыла лицо ладонями, но все же рассмеялась:
– Ну ты почему такой дурак-то?!
– Не знаю… – равнодушно пожал плечами Том. – Я, признаться, сам теперь завис над этим вопросом…
Подняв голову, посмотрела в смеющиеся, яркие глаза мужчины.
Ну… По крайней мере, не так обидно… Кто бы устоял перед ним? Кто еще, кроме него, смог бы так перевернуть душу?
– Маргарита… – Уилсон шагнул ближе, внимательно посмотрел в глаза и протянул руки, коснувшись моей куртки. – Позволишь?
– Ч-что?.. – и я, как наивный пятнадцатилетний подросток, не смогла отвести взгляда от удивительного лица напротив.
– Ты промокла. Снимай куртку, нужно повесить сушиться…
«Милый. Нужно просто повеситься…»
Поржав про себя над тупой шуткой, прямо-таки почувствовала, как снова дернулось веко. Отступив от мужчины, самостоятельно сбросила кожанку и на вытянутой руке подала ее Тому.
– Чего ты снова улыбаешься?! – на смену растерянности пришла привычная злость.
– Не-не, ничего, – быстро отвернувшись, Уилсон издал сдавленное, глухое «хы-хы-хы» и быстро вышел из коридора.
– Дожилась! – я уперлась руками в бедра. – Еще надо мною мужики не ржали…
– Проходи! – сдавленный, смеющийся голос из гостиной, – или тебе чай к порогу принести?!
Пришлось глубоко выдохнуть, прикрыть глаза и сосчитать до десяти.
«Не хами, не хами, главное, не хами, баба, не хами…»
– А ты можешь к порогу принести мой смартфон?! – приподняв вопросительно брови, склонившись туловищем к гостиной, нежнейшим, мягчайшим голосом пропела я.
Тут же из-за угла, прямо к моему носу вынырнул Том:
– Я не донесу… – он сокрушенно покачал головой и развел руками. – Тяжелый…
– О, господи-и-и! – я прикрыла глаза ладонью и заливисто рассмеялась. – Не могу больше с тобой!!!
– По крайней мере, – улыбнулся мужчина, – ты начала понимать мое состояние!
Уилсон ухватил меня за руку и втащил в гостиную.
– Присаживайся, – небрежно махнул на кресло и диван, – я чаю пока заварю…
Он почесал затылок:
– Главное, чтоб не вышло, как утром…
– А что было утром? – я медленно обводила взглядом убранство комнаты.
Очень красиво, уютно, спокойно. У него отменный вкус. Во всем…
– М-м-м… Переусердствовал… – загадочно протянул актер и, улыбнувшись, вышел из комнаты.
Я рухнула в кресло, поправила чуть мокрую рубашку.
Куртку, наверное, будет не спасти…
Прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла.
Все же интересно… Вот почему я не могу, не хочу попросить его, скажем, просто сфотографироваться вместе на память, автограф там… клок волос… Это же круто… Все так делают. Как говорится в известной телепередаче: «Это норма!».
А мне так тошно, так противно… Да и к чему? Чтобы потом сидеть в комнатке на девятом этаже и гладить пальцами его снимок, заливаясь горючими слезами: «Не вышло… Не случилось… Никогда-а-а-а!!!».
С ним будет тяжело… Как ни с кем. Но придется день за днем выдавливать его из своего сердца и мыслей, выжигать и его образ, и себя вместе с ним. Но ничего… Найду вторую работу, не буду вылезать из клиник. По опыту, лет через пятнадцать я вновь стану свободной, словно ветер.
Даже прикрытые глаза противно защипало.
Да не расстраивайся ты так, ты ж раньше помрешь от инсульта или инфаркта, все нормально!
Я облегченно выдохнула.