И снова заживу без боли и уныния…»

– Что? – Том притормозил и заглянул прямо в глаза. Улыбнулся.

Я непонимающе уставилась на мужчину.

– Со дна осколки… – с мягким английским акцентом пробормотал Уилсон. – Я не понял…

– А… – смущенно улыбнулась. – Мысли вслух…

– Я знаю эту песню! – с гордостью произнес британец. – Даже перевод… Очень циничная и грустная… Странно, как это может уживаться? – он открыл двери, пропуская меня вперед.

Я застыла и снова уставилась на актера:

– Да откуда ты-то ее знать можешь?! Еще и с переводом?!

– Скажем… – он задумчиво почесал пальцами висок, – одна девушка познакомила с творчеством этих… лицедеев.

Он глянул на меня сверху вниз и чуть улыбнулся.

– Понятно, – сухо ответила я, шагая в помещение, – хороший вкус у твоей зазнобы.

– Что правда, то правда… – охотно согласился Том, заходя в госпиталь вслед за мной.

Навстречу мне, не глядя по сторонам, что-то вереща в сотовый с дурацкой улыбкой, ползла, лихорадочно меняя направление движения, мамаша, тащившая за собою своего мелкого отпрыска. Я застыла на месте и уставилась на нее ледяным взглядом. Курица, резко сменив траекторию, выпустив из руки ладошку мальца, все-таки влетела в меня и вытаращила глаза.

– Ага, да, – автоматически зарычалось на нее, – вы только вообразите, глаза-то нужны, чтоб глядеть, куда идешь! – я галантно отступила в сторону и по-русски пробормотала. – Потом умные люди таких, как вы, матерясь, с асфальта отскребают!

– Простите, простите! – залепетала она, утратив тут же из виду своего сына, который уже засовывал себе в рот с больничного пола какую-то дрянь.

– Господи! – поморщилась, глядя на замызганного уже мальчугана. – Сын-то где?! – приподнимая брови, оборачиваясь к залезшей опять в телефон девушке, задала наводящий вопрос я.

Барышня принялась вяло вертеться в поисках утраченного.

Том смотрел на все это с нескрываемым ужасом. Стремительно подошел к ребенку, присел рядом на корточки и поднял его на руки, с нежной улыбкой вынул изо рта обслюнявленную бумажку и посмотрел на меня.

Меня скривило еще сильнее:

– Мерзость какая, прости Господи… – то ли про пацана, то ли про бумагу сказала я.

Зрелище было не для слабонервных: красивейшее голубоглазое да белокурое дитё, обхватившее тонкими ручонками шею Тома, лобызающее его щеку. И высокий, стройный мужчина, откинувший голову назад, сверкающий серыми глазами, заходится в тихом смехе…

– Ужас… – пробормотала я и отвела взгляд.

Уилсон бережно передал дитё курице, та, квохча и кудахтая, ломанулась к выходу, по обыкновению вертя башней во всех направлениях. С ноги мальца свалилась сандалька, но бдительная мамаша уже у*бывала в утро, принимая очередной звонок. Я закатила глаза к потолку.

– Ты очень сурова с людьми… – пробормотал подошедший Том. – Плохо себя чувствуешь?

– По-моему, мир плохо себя чувствует, – отрезала я, – все перевернулось с ног на голову… Непроглядная, мерзкая, ограниченная коробка со жрущими друг друга людьми… Где, разбивая чужую жизнь, отсылают грустный смайлик, сломав телефон, заливаются слезами от горя… Где в СМС-шаблонах сразу забита фраза «Я люблю тебя»…

– Ты видишь только грязь и ограниченность, – вздохнул мужчина, – есть и другие вещи… Семья, любовь, счастье материнства… Ты врач, ты ведь должна любить людей, заботиться о них…

– О-о-о, – я прижала руку к груди, – я тебя умоляю, не продолжай, не продолжай!!! Мы слишком разные! Давай по-быстрому сделаем то, что ты напланировал, и я свалю из этого лазарета, а?! И по теме… Я никому ничего не должна, как никто ничего не должен мне… Тем более, я никому не должна такого архисложного чувства, как любовь… Пусть хоть все поумирают от наркоты, алкашки и собственной тупости. Главное, чтоб не на моих руках. Попытаюсь спасти, дам рекомендации. Остальное меня мало волнует.

Том тяжело вздохнул и двинулся вперед.

– Томас, куда ж Вы?! А продолжения, типа, «возлюби алкоголика, как саму себя» не будет, что ль?! – рассмеялась я ему вслед. – А давай подберем тапок пацана и догоним эту ослепительную барышню?! Правда, потом еще лет двадцать надо будет крутиться где-то рядом, отбирая у парня травку, проституток и пивас! Да куда ж ты, давай сделаем этот мир краше!!! О-о, То-ом!!!

Заткнув уши, широко улыбаясь, Уилсон обогнал меня и подошел к регистратору.

Подарил ей еще одну ослепительную улыбку:

– Мисс, не поможете? Нас ожидает Джефф Райли… Как к нему пройти?

Девушка расплылась в восхищенном оскале:

– Вы же Том Уилсон?! О, Господи! Джефф ждет вас в четыреста седьмой палате, это четвертый этаж, мистер Уилсон!

– Спасибо, Мэри, – кинув быстрый взгляд на бейдж, поблагодарил Том, собираясь отойти от стойки.

– Мистер Уилсон! – окликнула его девушка. – Простите, умоляю, но можно ли с Вами сфотографироваться? – Мэри краснела, бледнела, но все же выскочила из-за стойки к актеру.