– Знакомься, это Гаэль. Она говорила, что кофе живой и знает суть каждого человека. Только, чтобы это понять, нужно отказаться от кофе-машины.

– Вы так проницательны, Гаэль… Доброе утро, рад нашему знакомству. Не возражаете, если я спрошу, почему Маева всегда такая серьёзная? Быть может, у неё очень строгие родители?

Этьен затеял разговор с портретом. Маева улыбнулась, наблюдая за ним и листая в памяти фрагменты детства.

– Мать оставила меня, когда я была совсем крохой. Люк старался, чтобы я не выросла её копией. Он не был строг, но любил дисциплину.

– Почему она так поступила?

Сердце Этьена взбунтовалось, слова вырвались сами собой. Он был готов поспорить, что Маева была очаровательным ребёнком.

– Ей не было и семнадцати. Она планировала избавиться от меня ещё до того, как я родилась. Люк настоял на браке и на том, чтобы я появилась на свет, – Маева взяла пару чашек с полки старинного буфета. – А теперь его нет. У большинства тех, кто теряет, есть место, куда можно прийти почтить память. От пассажиров рейса шестьсот четыре, «Каир – Париж», остались только фотографии.

Маева показала Этьену студийный снимок. Стройный и подтянутый Люк Дюваль, одетый в тёмный свитер и джинсы, держал на руках милую, но угрюмую темноволосую девочку лет пяти. Малышка смотрела в кадр исподлобья, грозно и сосредоточенно.

– Эта маленькая бука и есть я.

– Все просили улыбаться?

– Люк был не в духе, фотограф оказался сварливым. Помню, от него разило терпким одеколоном. Пожалуй, с тех пор я ненавижу парфюмы.

– Так тебе просто повезло со мной. Я не пользуюсь. У моего отца была аллергия на запахи и пыль. В нашем доме не было никакой парфюмерии, цветов, один только идеальный порядок и обязательная ежедневная влажная уборка.

– Ты рассказываешь так, будто…

– Рассказывать особо нечего. Гаспар и Сабин любили друг друга, жили счастливо и умерли в один день. У меня нет их фото с собой. Захвачу в следующий раз, когда буду в Париже.

Мечты Маевы превратились в осколки. Они с Этьеном расстанутся? Только не это. Только не сейчас.

– Ты уезжаешь…

Спросить не вышло. Её голос выдал грусть, рука потянулась к пачке сигарет и зажигалке на подоконнике.

– В Лион. Я живу, скажем так, в его окрестностях, – Этьен отодвинул сигареты и преградил ей путь. – Эви, не кури, пожалуйста.

Как тихо и нежно он произнёс её имя… Ещё никто не называл её так. Откуда-то с улицы донеслись строчки из песни: «Убиваешь меня нежно словами». Теперь Маева узнала, как это. Это когда парень, от которого ты без ума ласково называет тебя по имени, убирает с твоего лица брошенную ветром прядь, но ты знаешь, что он уедет.

Этьен наблюдал, как кофе готовил попытку сбежать. Маева успела снять с плиты джезву и водворила напиток в плен белоснежного фарфора. Себе она заварила чай с душистой лавандой. Затихла, сделала вид, будто очень занята, и не смотрела в его сторону. Зачем было говорить про Лион? К чёрту все эти планы на пару дней. Он не покинет Париж без Маевы. Этьен приблизился, сомкнул руки на её тонкой талии и нежно притянул её к себе.

– Я хочу позвать тебя с собой. Ты ведь не скажешь, что совсем не знаешь меня?

Обернувшись, Маева прочла в синеве его взгляда ожидание и надежду. Растворилась в ней, словно в ласковой морской волне. Его голос, прикосновение и тёплое дыхание отозвались волной блаженства внутри. Это больше не сон. Это было остановившееся мгновение абсолютного, реального счастья.

– Я бы хотела тебя узнать.

– Тогда, я останусь в Париже, пока ты не ответишь, что согласна, – его пальцы скользнули вдоль линии её лица и коснулись губ.

– Это тебе, Тьенно.

Маева пододвинула чашку ароматного эспрессо ближе к Этьену и не спешила убрать руку, когда его ладонь легла поверх. Он смотрел на неё точно так же, как во время ночного нон-стопа в тёмном кинозале. В те мгновения, когда их взгляды встречались в мерцании луча проектора, они оба знали, чего ждут. Его взгляд ласково прошептал: «Ты же понимаешь, что я не могу без тебя. Ты мне не безразлична. С той самой секунды, как я увидел тебя».

Маева тронула его губы кротким прикосновением, словно ответив: «Теперь понимаю. Ты тоже мне очень дорог». И Этьен превратил её робкую попытку в их первый откровенный поцелуй. Утреннее солнце протянуло к ним лучи, словно дождалось, наконец, того, что неизбежно. Залитый его позолотой, Этьен вёл. Маева следовала за ним, сомкнув объятия. Её сердце почувствовало рядом удары другого, бесконечно понятного и близкого и соединилось с ним в единое целое ритмом и тактом. Один, два, три, вечность. Вечность, чтобы стать одной вселенной. Вселенной, где остался один только миг – и Этьен возьмёт её на руки, унесёт на мягкую тахту и развяжет узел из белого шелка на тонкой талии…

Но настойчивый телефонный звонок умолял его вернуться в действительность. Это Лео. Вполне вероятно, все уже в сборе и ждут только его.

– Ты не ответишь? – тихо прошептала Маева.

– Позже. Ничего такого, начнут без меня, – Этьен не выпускал её из объятий, покрывал поцелуями ресницы и спутанные волосы.

– Тебя где-то ждут?

– Подождут. Я ведь ещё не попробовал домашний кофе, – он потянулся к кофейной чашке и оценил. – Хм, то есть, я понятия не имел, что такое настоящий кофе?