– Салют. Мне сказали в баре, что ты спрашивал обо мне. Ничего, если на «Ты»?

Аккуратные стрелки на веках и длинные ресницы притушили взгляд. Маева смутилась и уставилась себе под ноги, созерцая промокшие и видавшие виды кеды. Снова один на один. Дольше прежнего. Ближе близкого.

– На «ты» будет намного лучше. Рафаэль дал мне твою визитку с электронной почтой. Я написал тебе.

– К сожалению, ноутбук не со мной. Если решил заказать картину или постер, придётся подождать.

– Ты рисуешь только пейзажи?

– В основном, да. Я работаю акрилом, акварелью и пастелью.

Отпустив поручень, Маева принялась искать в сумке фотографии своих прежних работ. Внезапный толчок заставил её потерять равновесие. Она вновь угодила в объятия Этьена. Сквозь сознание пробежала яркая вспышка. Бездонная синева и надежда в карих глазах встретились в каком-то ином пространстве. Всё вдруг потеряло значение. Удары сердца слились в единый ритм. Один, два три…

– А если я попрошу тебя нарисовать портрет?

Маеве хотелось назвать Этьена по имени. Он до сих пор не представился и вряд ли подозревал, что она может его удивить.

– Я с удовольствием нарисую тебя, Этьен.

– Лучше, пусть это будешь ты. Нарисуй мне себя.

– Попробую, но не знаю, получится ли.

– Обязательно получится. Если никуда не спешишь, может, выйдем и посидим в каком-нибудь кафе?

Этьен не спешил разрывать их объятия, его спокойный голос звучал ласково и чарующе. Поезд замедлил ход, и Маева поспешила кивнуть ему в знак согласия.

– Только у меня одно условие. Пообещай, что ты больше не исчезнешь.

– Хорошо. Я постараюсь.

Он взял её за руку и потянул за собой, навстречу долгому вечеру и ступеням, ведущим вверх. Маева улыбнулась этим мгновениям. Какое-то время ей можно было тихо и послушно идти за Этьеном. Её мысли кружили в сумасшедшем хороводе. Странно, почему Этьен не удивился, что ей известно, как его зовут? А ещё, почему днём, в баре, она побоялась, что он прикоснётся к ней? Это даже глупее, чем оробеть перед ним, таким простым и искренним. Он впервые взял её за руку. И в том, как он это сделал, есть что-то неповторимое. Словно он никого и никогда ещё не брал за руку так… Кафе «Стефано», столик на двоих. Куда же, куда могли подеваться её рисунки? Неужели…

– … Не могу найти своё портфолио с рисунками. Неужели оставила в полиции? – Маева внимательно проверила содержимое сумки ещё раз и опустилась на стул в полной растерянности.

– Если это не тайна, что полиции было нужно от тебя?

– Они расследуют убийство. Один из посетителей бара звонил мне с номера убитого.

– Что-нибудь удалось прояснить?

– Скорее, наоборот. Всё ещё больше запуталось, а я слишком мало знаю, чтобы помочь расследованию. А твой друг… Он, кажется, тоже о ком-то меня спрашивал.

– Без фото всё равно не разобраться. Лучше скажи, какой кофе ты любишь? Не уверен, что смогу угадать.

Этьен пристроил свой рюкзак на свободный стул за столиком и сменил тему разговора. Если Маева не смогла вспомнить даже имя, которое назвал ей Лео, расспрашивать не имело смысла. Наверняка, она успела устать от всех этих расспросов. Во всяком случае, она выглядела усталой, и Этьену хотелось её приободрить.

– Мятный латте. Было бы здорово.

– Всё, что хочешь, только не грусти.

– Хотела показать тебе свои рисунки, а их нет.

– Ну, допустим, я видел кое-что на твоей странице, – Этьен извлёк из рюкзака свой макбук.

– Придумала. Я покажу тебе скрытые арты.

Этьен подключился к сети через вай-фай кафе. Забавно вышло, но ему даже не пришлось ничего выспрашивать у Маевы. К тому же откуда-то знала его по имени. От таких сюрпризов у него даже пробудился аппетит, и Этьен обратил внимание своей спутницы на предложение вечера.

– Закажем что-нибудь?

– Только латте. Я не ужинаю.

– А что, в полиции теперь кормят обедом?

– Ну, хорошо, тогда, что-нибудь лёгкое. Пусть будет брускетта.

К ним подошёл официант. Он принёс графин воды и поинтересовался, готовы ли они сделать заказ.

– Брускетту с артишоками, омлет с сыром, салат «Нисуаз», мятный латте и эспрессо, – Этьен попросил, чтобы напитки подали горячими, – Мы пока не определились с десертом.

– Значит, эспрессо, всё-таки, не двойной, и, на самом деле, я не угадала?