Голова наливалась тяжестью, словно кому-то удалось упихать туда двухпудовую гирю. То и дело сползал с плеча мешок. Расставаться всегда трудно. Но хуже всего расставаться, когда некуда идти.

Депрессия обостряет чувства. Жировая прослойка довольства, грубо сорванная событиями и фактами, обнажает нервы. Сквозь прорванную ткань привычного начинают проступать те грани мира, про которые и знать не хотелось. И каждая тебя по лицу, по лицу. Кто-то неведомый крутанул яркость и контрастность до предела, по-хозяйски врубил громкость на полную катушку и щелкнул выключателями, которые нормальным людям никогда не потребуются.

Под позёмкой коварно притаился рыжий лёд, и приходилось ступать максимально осторожно. Не беда! Надо только представить, что в подошвах у тебя раскалённые мини-печки, которые мгновенно протаивают во льду лунки. Или острые шипы. И лёд сразу теряет силу.

Я шёл по улице, застроенной деревянными домишками, когда из подворотни меня окатило великое чувство страха. Тут даже вился не дымок, а словно прорвали паровой котёл. Кто-то прятался там и боялся до омерзения. Кому-то было едва ли не хуже, чем мне. И захотелось посмотреть на этого несчастливчика.

Я нырнул в темноту. Ну, и что тут у нас? Только тёмная бочка, притиснутая к двери. От бочки и исходил ни с чем не сравнимый аромат ужаса. Наливаясь отвращением, я ни с того ни с сего саданул по бочке. Ждал лязга о металл, но сапог словно ударил в подушку. Бочка застонала, чувство невыносимой опасности сменилось прерывисто сочащейся плаксивостью.

Не бочка это была, а Дед Мороз, перепуганный до смерти.

— Ну ты, братан, и сигналишь, — сказал я, чтобы разрядить обстановку. Собаки учуют, так по клочочкам разорвут.

Что ещё можно сказать человеку, которого ты невзначай обидел? Только показать, что происшедшее — ерунда, по сравнению с событиями, которые могли случиться, да не случились.

— Собаки што, — шмыгнул носом Дед Мороз в образе бочки. — Собаки, они не тронут. Да ведь за тобой он тоже гонится, да?

Ему дико хотелось, чтобы кто-то неведомый гнался и за мной. Ему невыносимо жаждалось услышать, что кому-то может быть так же плохо, как ему. Или даже сильнее.

Я вышел из подворотни. Вот чёрт, в тёмном укрытии хотя бы не дул этот мерзкий ветер. Огни многоэтажек зазывно расплывались в слезящихся глазах. Они обещали, что где-то там меня ждёт тёплый подъезд.

Дед Мороз вылез вслед за мной. Он был толст и неопрятен. С кончика носа свисали две прозрачные капли. Щетина покрылась изморозью. Глаза закрывали дешёвенькие очки, оправа которых заставила бы уржаться всю округу. Правое стекло украшала сеточка трещин.

— Он гонится за тобой? — моляще попросил он. — Скажи…

— Конечно, — улыбнулся я, глядя на дыру чужого мешка. — Ты ведь о Зимнем Снайпере?

Его затрясло. А я почему-то успокоился. Так всегда бывает, когда повстречаешь субъекта, чей страх сильнее твоего.

— Как звать? — спросил я, глядя на далёкие огни. Люди ждали праздника. Люди готовились к нему. Милые домашние хлопоты. Мытьё полов, гудение пылесосов, расползающиеся запахи вкуснотищи, телефонные звонки, насыщенные поздравлениями и приглашениями.

И посреди холодной пустоты два Деда Мороза, выброшенные на обочину жизни.

Плата за то, чтобы быть НАСТОЯЩИМ.

— Колей звать, — он шумно втянул воздух, на секунду расставшись с каплями. Коля я. Коля Горбунок.

Я кивнул в знак того, что вполне достаточно. Он не спросил моё имя. От спасителей не ждут имён. Ожидают руку, которая протянется и уведёт в светлое, тёплое и безопасное место. Там, где тебе рады. Только для нас этих местечек почти не осталось.

А ну-ка подберись. Отдав приказ самому себе, я прокашлялся. Сильно. Согнулся чуть ли не пополам. Думал, сейчас вырвет на славу, но обошлось. В голове прояснилось. Если ты — настоящий Дед Мороз, не раскисай. Тебя ещё ждут. Пускай только за тем, чтобы получить подарок. Но может и стоит жить ради мига, когда ты вручаешь мечту, словно звезду.

Да-да, братан, в депрессии приятно поговорить о смысле жизни. Иначе кто-то заметит, что ты бездельничаешь, и заставит работать.

Словно приблудный щенок, Дед Мороз тёрся возле меня и всем видом показывал, что готов дать отвести себя куда угодно. Он ещё не знал, что для Дедов Морозов, начавших терять подарки, путь только один.

Кошмары начались внезапно.

Из-за ближайшей изгороди показалась огроменная кошачья морда с глазами, налитыми серебром. Мы рванули к спасительной подворотне, но той уже не было на месте. Там скалилась пасть, щёлкая сосульками зубов. У сугробов зажглись глаза, словно фары. Тонкие рты злобно ухмылялись, звали подойти поближе и нырнуть в морозно-колючую глубину самостоятельно. А издалека, мрачно гудя, летел чёрный паровоз, сверля темноту лучом прожектора. И это тоже был Зимний Снайпер.