Чуть позже, хлебая пластиковыми ложками обжигающе острую лапшу, действительно, кажущуюся на природе, самым вкусным блюдом, Димка серьёзно спросил:

— Вер, а ты откуда узнала, как костёр разжечь?

— Да, точно, Вер, колись, — поддержал интерес Игорёк, утирая губы тыльной стороной ладони, — у вас в лицее что, помимо физики и математики ещё и уроки выживания преподают?

— О-о-о, — загадочным утробным голосом ответила Вера, — это страшная-престрашная тайна, донёсшаяся к нам из глубины веков…

На самом деле Вера просто тянула время, не зная что ответить, поэтому и придуривалась, неся какую-то чушь экспромтом.

Ну, действительно, не рассказывать же друзьям детства о её снах с продолжением о цыганском приёмыше, что все знания о том, как разжигать костёр и… Вера чуть не подпрыгнула от внезапного прозрения: ведь и о том, что надо приветствовать духов и задабривать их угощениями… как Вера тоже на каком-то подсознательном уровне сделала не далее как час назад, когда угощала пирожками мистического мангупского мальчика — всё это тоже Вера подсмотрела в снах о цыганской жизни!

Страшно не было, но от того, как знания из снов стали просачиваться в обычную жизнь, Вере стало не по себе. Тем более Вера не специально что-то "вспоминала" и не искала в закоулках памяти нужные знания. Нужная информация появлялась в голове Веры сама собой: как будто всегда там была, лежала себе в подсознании, как на полочке в чулане, и ждала нужного часа.

— Пи-пи-пи, Вера, приём-приём, — Игорёк забавно спародировал морзянку. Как сын капитана дальнего плавания, он мог похвастаться тем, что знает азбуку Морзе лучше, чем таблицу умножения. И уже серьёзнее спросил, — Вер, что-то случилось? Ты шутила, смеялась, а потом вдруг резко притихла…

— Всё в порядке, ребята, — поспешила заверить друзей Вера, — устала, наверное. На минуточку, прошлую ночь я ещё в поезде ночевала. И тут с вами прям — с корабля на бал! Расскажите лучше вы о новостях из своей жизни, — попросила Вера устраиваясь на коврике поближе к костру и обняв руками подтянутые к груди колени.

Глядя невидящим взглядом в костёр. Вера слушала, не слыша рассказ… то ли Игорька, то ли Димки, погрузившись в детские воспоминания.

Она помнила, как тётушка брала её с собой в гости к тёте Наташе, когда женщины собирались погадать на кофейной гуще и поболтать за сигаретой. Вере тогда исполнилось года четыре, но она помнила, что ей было гораздо интереснее сидеть на коленях у тётушки и с умным видом заглядывать в знаки на кофейной гуще, чем играть с детьми тёти Наташи. Со слишком серьёзной и нелюдимой Иркой Вере было скучно, а шебутного Игорька маленькая Вера откровенно побаивалась. Игорёк бегал по огромной квартире, забегал на балкон к взрослым, а потом останавливался, как вкопанный перед Верой. Маленький Игорёк, сильно шепелявя, говорил, что "Вея касияя" и он, когда вырастет "басой как папа", обязательно "зэнится" на Вере. Но больше всего Вера боялась, когда Игорёк пел: "пачичуй меня ты, пачичуй…" и тянулся целовать ей руки.

Тётя Лида и тётя Наташа громко смеялись над романтически настроенным Игорьком, и несмотря на протесты Веры, отправляли детей играть вместе в детскую и не мешать взрослым. Как-то незаметно, Вера и Игорёк подружились. И несмотря на то, что родители Веры жили в квартале от квартиры тёти Лиды и бабули, Вера считала своим "домом" именно квартиру тётушки. Здесь она проводила большую часть времени, нередко живя в комнате с бабулей неделями, изредка приходя к родителям "в гости".

Димка стал их соседом немного позже. В памяти Веры сохранилось, как тётушка говорила с бабулей о том, что дядя Саша, который жил вместе со своей матерью в квартире над ними, собирается жениться на женщине с ребёнком. Вера помнила, как маленький Димка, прятался за юбкой матери, и с интересом поглядывая на новых соседей. Несколько лет спустя, мать Димки родила младшего сына и пасынок в семье отчима стал лишним…

Вера не заметила, как уснула от усталости и переизбытка впечатлений. Ребята тихонько накрыли Веру пледом, а сами остались у костра до утра.

Возвращаясь с Мангупа, Вера ловила себя на мысли, что эта поездка — прощальная. Именно в этой короткой вылазке с ночёвкой она прощалась с Димкой, Игорьком и их детской дружбой. Вера не знала, откуда в ней взялась эта уверенность. Она просто поняла это.

Так и случилось. Ещё некоторое время Вера общалась с Димкой и Игорьком, но постепенно общение сходило на нет, а через несколько лет их пути окончательно разошлись…

По возвращению с Мангупа, Вера безмятежно спала в чистой, пахнущей лавандой постели, мешочками с которой бабуля щедро перекладывала постельное бельё и верхнюю одежду. Закрывая глаза, Вера вспоминала, как в детстве они с бабулей ходили на горные плантации — собирать лаванду. Потом лаванду сушили на балконе и раскладывали по тряпичным мешочкам с завязками, сшитыми бабулей на старой, немецкой швейной машинке. Бабуля, как и многие бабули, часто рассказывала, что эту самую швейную машинку вывезли после войны, аж из "самой" Германии, а потом мать деда, бабушкина свекровь, подарила в качестве свадебного подарка невестке. В то время это был шикарный подарок.

Вера с улыбкой на губах закрыла глаза… было так приятно ненадолго откинуть в сторону учёбу и окунуться в мир детства, пахнущий лавандой и бабушкиными "фирменными" пирожками. Вот так, в очередной раз, слушать бабушкины рассказы про свою молодость, про детские проказы отца Веры, про саму маленькую Веру…

Засыпая, Вера неожиданно перенеслась в… табор, в котором жила Мири…

***

Минуло несколько лет и зим, табор Бахтало с каждым годом становился богаче и многочисленнее. Пару вёсен назад община Бахтало объединилась с ещё одним табором "детей дорог". За это время многие молодые люди возмужали, нашли себе пару и теперь во время стоянок между взрослыми, носились стайки разновозрастной ребятни. Следующее поколение малышей ещё сидели на руках, или за спинами женщин. Упитанные детские мордашки и новые наряды женщин, красноречивее слов говорили о том, что в это неспокойное время, Бахтало удалось создать свой собственный тихий мирок.