Потеряв интерес к праздничному угощению, оба младших Антонова ненадолго заскучали.

– Что у вас тут ещё? Чтоб мне лопнуть, если вы тут не занимались фокусами! – оживился Гоша Антонов, дожевав последнюю конфету. – Тут вам есть чему поучиться у меня, так как я лучший фокусник-иллюзионист в нашем дворе. А то и в микрорайоне!

Тут он скосил глаза на старшего брата, тщательно вытиравшего руки о нашу лучшую скатерть, и добавил:

– Ну, кроме Лёхи, конечно.

Антонов средний очень внимательно оглядел свои ладони, вытер их ещё о штаны на всякий случай и сказал:

– Валяй, показывай.

– Внимание уважаемой публики! – драматически взвыл Гоша Антонов, закатив глаза и выделывая руками какие-то кренделя. – Сейчас из ваших карманов начнут пропадать мелкие предметы. Следите внимательно за своей собственностью!

Уважаемая публика приготовилась развлекаться, но на всякий случай, отодвигалась подальше от «иллюзиониста» для безопасности содержимого своих карманов. И только Лёша Антонов устроился поудобнее в кресле, предвкушая удовольствие. Собственности у него, скорее всего, не было.

– Следите, следите за руками! Внимательнее, ещё внимательнее, не отвлекайтесь! – подвывал фокусник для пущей важности, пристально глядя на скрипача Колю.

Бедный Коля обеспокоено заёрзал на своём стуле.

– А теперь вы, – Гошка выбросил правую руку с растопыренными пальцами, указывая на Картофеляна, – проверьте свои карманы, пожалуйста.

Вавик послушно полез в правый карман пиджака, затем – в левый. Физиономия его вытянулась ещё больше, чем обычно.

– Нету… Ничего нету. Ключи от машины, зажигалка, мелкие монеты, жвачка, – растерянно перечислял пострадавший. – Только бумажник во внутреннем кармане остался.

– Внутренние карманы гораздо труднее очистить, – серьёзно доложил юный Копперфилд, затем снова картинно вскинул руку и упёр её в Колю Савостеева. – Карманы! Проверьте ваши карманы!

Коля испуганно зашарил и извлёк на общее обозрение множество предметов: две карамельки, одну запонку, две связки ключей, зажигалку, початую пачку «орбита» и множество мелких монет.

– Я не курю, – растерялся скрипач. – Зачем мне зажигалка?

– Мои! Мои ключи нашлись! – радостно взревел Вавик, который уже не надеялся получить их обратно. Как знать, вдруг фокус удался бы только наполовину.

– А теперь ещё внимательнее смотрите: будут исчезать крупные предметы, – радостно завопил Гоша, купаясь в лучах славы.

В замурзанных рукавах и под полами рубашки малолетнего умельца исчезли по очереди две ложки, нож, солонка, два стакана, банка с растворимым кофе и увесистая «Энциклопедия юмора». Здоровенный том видимо стал завершающим штрихом, так как, отправив его неизвестно куда, Антонов младший эффектно развёл руки в стороны и начал раскланиваться. Зрители захлопали в ладоши, затопали ногами. Андрей Зайченко вскричал с лёгкой завистью в голосе: «Вот это класс! Ну, даёт пацан!» Не радовался только папаша юного дарования. Всё это время он обеспокоено вертел головой и вздыхал.

– Вещи-то вернуть бы надо, – робко заикнулся Сан Саныч.

– Эт-та мы мигом, – снисходительно успокоил его старший отпрыск и полез под стол.

Когда весь реквизит был извлечен из-под стола, Лёша поинтересовался:

– А что у вас есть ещё интересного для развлечения, раз уж съесть больше нечего?

– Почему же нечего? У нас кока-кола есть.

– Кола пойдет, – снисходительно обронил Лёха. – Но надо же и о духовном подумать. Так чем же вы ещё развлекаться собирались?

– Да вот шахматы, шашки там… Музыка всякая.

– Это всё мура! А карты у вас есть? Я бы научил народ в «очко» играть, или там в «покера».

– На деньги?! – запаниковал Антонов-отец.

– На хрюканье, мяуканье и прочее гавканье. Классно, когда народ под стол лезет и оттуда хрюкает. Или квакает.

Особого желания похрюкать никто, похоже, не имел. Но от карт отказаться не решились. Не взяли в игру только Антонова старшего. Да ещё скрипача Колю, потому что он неожиданно для всех заснул в своём кресле и даже тоненько оттуда похрапывал.

После первого хрюканья-мяуканья раздался звонок в дверь. У меня душа ушла в пятки: теперь-то это наверняка соседка снизу, и скандала не миновать. Под нами проживала грозная дворничиха Гортензия Васильевна Собакина, державшая в страхе всё население нашего дома. Да разве только нашего? Всех домов на подведомственной ей территории. Замирая от недоброго предчувствия, я поплёлся открывать. На счастье звонившим оказался почтальон. Он строго спросил:

– Здесь проживает Пётр Петрович Агафонов?