Желто-тусклые фары,рек невидимых гул,в черной бездне –янтарный,словно соты,аул…В чьем-то доме ночевка,тишина… темнота…Монотонно, как пчелка,песню тянет вода.Ядра завязей плотныххолодны и тверды:гордость сердца чьего-то,чьей-то жизни труды…Сонно листьями плещетсад, незримый в тиши,но не лечит, не лечитгорный ветер души,только хуже тревожит,память мне бередя…Нет, не будет…Не можетсчастья быть без тебя.Поздно, поздно,ах, поздно!Все равно не помочь.Раскаленные звезды…Дагестанская ночь.
Осень в Латвии
На море вода похолодела,кажется тяжелой и литой…и на узенькую Юрас-иелальется с вязов ливень золотой.Посмотри, как рассветает поздно,как становится с недавних порвсе грознее по ночам беззвезднымветра нарастающий напор…А наутро замолкают сосны,белки верещат над головой,море светит синью купоросной,воздух дышит пылью штурмовой.Рыбаки просушивают сети,дюны ослепительно белы,смуглые, обветренные детичайками взлетают на валы.Пахнет морем, яблоками, хвоей,над селеньями пернатый дым…Все труды оплачены с лихвою,свежим хлебом, медом молодым.Хорошо здесь осенью, и все жене могу я больше ждать ни дня:там, в Москве, тоску мою тревожа,осень наступает без меня…Мост крылатый, парк полиловелый,кручи башен над Москвой-рекой.…Прохожу я тихой Юрас-иела,в переводе – улицей Морской.
На море
Я шла сюда с душою темной,лишенной мужества и сил,но ветер шумный и огромныйменя схватил и ослепил.Валы грозили, и гремели,и наступали на меня,и скользко вспыхивали мелив шипенье красного огня.К закату несся парус медный,надменно выгнут и упрям,и я припомнила, что дед мойвсю жизнь скитался по морям…И я подумала о сыне,как он, от всех морей вдали,упорно, с крыльями косымивыстругивает корабли.Швыряя водорослей плети,вскипали пенные горбы,и в душу мне ворвался ветернеуспокоенной судьбы.И так смеялся, так гремел он,закатным пламенем обвит,что я припомнить не посмелавчерашних маленьких обид!
Мы праздник встречали в дороге
Мы праздник встречали в дороге,декабрьской студеною ночью,в седых оренбургских степях…Мы мчались вдоль скатов пологих,и пара кудлатые клочьяцеплялись за снег второпях.Мы праздник встречали в дороге.Мы песни хорошие пели,мы пили вино из стаканови рюмок плохого стекла…Мы были одними из многих,которых вот так же качало,которых такая же силапо дальним дорогам влекла.Почти незнакомые люди,пришли мы друг другу на помощь,и каждый старался соседаутешить, что, мол, не беда,что все еще в будущем будети что новогодняя полночьс веселой и дружной беседойв пути хороша иногда!Мы мчались сквозь полночь и вьюгу,мы мчались в шипенье и гудеколючей уральской зимы…Мы счастья желали друг другу –почти незнакомые люди,почти незнакомые люди,друг в друга поверили мы.Свистки улетали далече…Мы пели, смеялись, молчали,мечтали при свете неяркомв вагоне, продутом насквозь…И был этот праздничный вечермоим новогодним подарком,а счастье, что мне пожелали,тотчас по приезде сбылось!
Норд
Горизонт туманом полустерт –это предвещает непогоду…Третьи сутки оголтелый нордгонит в Каспий скомканную воду.В три дуги сгибает деревца,крутит пыль, крушит с налета стекла…Ветер, ветер, нет ему конца,пухнут веки, в горле пересохло…В это время ни души живойна Приморском не найдешь проспекте.Только ветра непрестанный вой,только запах пыли, роз и нефти…Только бухта в мачтовых огнях,город, круто уходящий вправо,только память о минувших днях,днях, когда рождалась наша слава.А на самой дальней буровой,где-нибудь у острова Артема,парень с непокрытой головой,оглушенный скрежетом и громом,задыхаясь в водяной пыли,в этот час спокойно и умелоза семь километров от землиделает свое простое дело.Фонаря летящий огонек,четкие короткие движенья…А ему, наверно, невдомек,что сейчас он выиграл сраженье.Он в бою сегодня, как вчера,с ветром,с морем,с временем,с железом…Он от суши начисто отрезан –третий день не ходят катера,оттого, что разгулялся норд,празднуя приход весны в столицу…Черный город в дымке распростерт.Этой ночью никому не спится,так необычайно хороша,без огней, без яркого убранства,рвущаяся в пенное пространствогорода мятежная душа.
Моряна
Из чуть голубоватого туманавсплывает Нарген розовой стеной…С утра задула крепкая морянаи точит камни острою волной.Гудит гудок, и второпях проходит,фырча и дым по ветру расстелив,залатанный, чумазый пароходик,навеселе вернувшийся в залив.Идут валы как будто в белых перьях,крепчает ветер, влажный и тугой,а под ногами раскаленный берег,великолепно выгнутый дугой…Теперь как будто вылеплен из воскадалекий Нарген – кучка желтых сот…Давным-давно пришел из Красноводскаслепящий мокрым лаком теплоход.Шумит, шумит соленая моряна,шумит, не утихая ни на миг…Мне кажется, тяжелый зной Иранасюда с потоком воздуха проник.Мне кажется, тусклее небо стало,а ветер горячей и солоней…Вчера я эту девушку видала.И – как умела – говорила с ней.Она была красивою и стройной.Она была по-южному смугла.Она была почти совсем спокойнойи только улыбнуться не смогла.Без узелка, без паспорта, без визытри дня назад она пришла сюда,и дороги ей улицы Тавриза,как нам родные наши города.Но все еще звучат в ушах угрозы,рыданья, стоны, выстрелы кругом…И Саади прославленные розыраздавлены солдатским сапогом.Чужие лица, говор иностранный…Сестра моя, всем сердцем мы с тобой!Шумит, шумит соленая морянанад нераздельной нашею судьбой.И на земле трепещет тень инжира,и детский смех подобен ручейку,и мимо нас идут солдаты мира,твои друзья – рабочие Баку.
Путь к руде
Дорога выбита в горах,дорога выгрызена в скалах…Река сквозь каменистый прахчто день, то новый путь искала.То растекалась между глыб,то собиралась воедино…Столетья, верно, не могли бтакие горы с места сдвинуть.Река ломилась напролом,летела в грохоте и мыле,над искристым ее крыломветвящиеся тени плыли.Старик платан, оторопев,в воде по пояс брел по круче…Потом реки внезапный гневсменялся радугой летучей,и под навесом легких лозона струила зыбь рябую,пока ей в русло довелосьна день прилечь, до новой бури.Какое дело до рекирабочим, пыльным и усталым?Они опять несут мешкис кирпично-красным аммоналом.У них характер слишком крути удивительные руки…Они, как паутину, ткутнад пропастями виадуки.А над рудой – броня веков,твердым-тверда ее защита:над ней пласты роговиковтупят сверло из победита.И смуглолицый Михбали,забыв Мугани край привольный,весь в пухлой буровой пыли,не покидает узкой штольни.По-детски горд своею властью,он рушит горные пласты,впервые постигая счастьеосуществления мечты!
Из окна вагона
В сугробы осыпая блестки,мерцая пылью ледяной,белоголовые березкиперебегают под луной.Они повергнуты в смятеньеи перепуганы до слез…Их светло-дымчатые тенишарахаются под откос.А ели – те стоят спокойно,лесной, задумчивый народ,и смотрят из-под шалей хвойныхвдогонку вполуоборот…А по обочинам зыбучим,почти у насыпи рябой,кусты, ушанки нахлобучив,бегут за поездом гурьбой.А паровоз свистит и дразнит:мол, не догонишь, не спеши…Наверно, нынче зимний праздниксправляется в лесной глуши.Там все в серебряном тумане,в лиловом ледяном огне,и, верно, где-то на полянетанцуют зайцы при луне.Пойти туда бы, покружитьсяпо хитрой заячьей тропе,но только отсветы, как птицы,влетают в темное купеи между спящими с опаскойкружат, пока не рассвело,и над моей постелью тряскойроняют светлое перо.
