Судя по лицу Хоши – ценного специалиста больше не будут подпускать ни к колодцу, ни даже к тазику для умывания без присмотра.

– Я сейчас работать буду, так ты рядом постоишь. Посмотришь.

– К-куда…

– Духа тебе вызывать не стоит. Или не придут, или кусок жизни оторвут, от болезни сгоришь раньше времени. А вот поглядеть на вещь, посмотреть, жив ли ее хозяин – это ты сможешь.

– Д-да?

– Научу. Хотя и не задаром.

– Что за науку возьмете, сатро? – подал голос Хоши?

– За эту – ничего не возьму. Подарком будет. Я сегодня добрый слишком, – Таши пожал плечами. – Да и учить… сейчас рядом постоит – сам поймет. А если не поймет – все равно толку не будет.

– Понятно…

– А сейчас, сынки, центр комнаты мне освободите? А то мебели понатащили, а как мне рисовать-то?

С какой скоростью все присутствующие, исключая самого Таши – и Хоши бросились растаскивать к стенам мебель – надо было видеть.

Управились за пару минут. Таши закряхтел, опускаясь на колени, взялся рукой за поясницу, тяжело вздохнул:

– Эх, годы мои, годы…

И извлек из складок шалотты кусочек самого обычного мела. Каким детвора на стенах домов рисует.

Таши тоже собирался рисовать.

Сначала – пентаграмма. Кривовато, ну да ладно. Чай, не демона призываем, идеальный баланс не нужен. Теперь углы заключить в круг.

В каждом углу нарисовать свой знак.

Замыкания.

Отражения.

Прорыва.

Смерти.

Призыва.

И меньшая пентаграмма – вокруг чаши. С теми же знаками.

Да, призывать он будет одного духа. А вот сколько наползет – неизвестно. Суть в том, что дух будут спрашивать. То есть придется держать открытой дверцу между этим светом – и тем. Если недолго – то пусть ее. Никто не успеет ни увидеть, ни просочиться.

А вот если хотя бы минут двадцать – может и поналезть… всякое.

Таши легко справился бы с зачисткой, но – зачем?

За лишнюю работу ему не платят. Так что две клетки. Отличие только в том, что по углам большей пентаграммы стоят свечи. Нашли же где-то черные…

Себе Таши выбрал угол со знаком смерти. Ему – можно. А вот мальчишку надо поставить на знак отражения, чтобы ничего его не задело. Пусть смотрит, но в драку ему лезть рано, слишком рано…

В центр – чашу с водой.

Вроде бы все?

Курица бьется на полу… ей пока еще не пришла пора заниматься. Чуть позже.

– Вещи?

Несколько детских вещичек выглядели откровенно жалко.

Деревянный облупившийся мячик, соломенная кукла, серебряная ложечка, дешевые бусы…

Таши повел ладонями над мячиком.

Тепло.

Тепло, опять тепло…. Ага!

Бусы источали явный холодок.

– Ну-ка, ученичок, иди сюда…

Шаша послушно подошел к некроманту.

– Руки вперед вытяни. Да не так, ладонями вниз… и расслабь их, что они у тебя как палки… я тебя что – за руки кусать буду?

Таши осторожно положил свои ладони поверх ладоней парня – и вот так, 'бутербродом' повел над детскими вещами.

– что чувствуешь?

– П-покалывание.

– глаза закрой.

Мальчишка повиновался сразу. И Таши опять провел его руками над вещами.

На этот раз руки Шаши остановились сами. Над бусами.

– Вот здесь колет.

– Молодец. Можешь открыть глаза.

Паренек послушался.

– Ой… а почему?

– Хозяйка мертва. Вот и покалывает. Ощущение запомнил?

Шаша закивал головой.

– Да, сатро. А я смогу…

– Еще как сможешь, – ответил Таши на незаданный вопрос. – Потренируйся – и еще не то сможешь. Итак. Девчонка мертва. Остальные двое пока живы.

– Двое? – уточнил Хоши.

Таши отложил в сторону куклу.

– Это тоже ее, нет?

Принесший все это добро Крыс кивнул.

– Так что за духа с вам один золотой. А теперь – все на два шага отошли от рисунка.

Второй раз уговаривать не пришлось. Еще как отошли. И вовсе за дверь бы вышли, но Хоши трусость проявлять было невместно, его телохранителям – тем более, а Крыс просто замешкался – и не успел удрать.

Таши поставил паренька на знак отражения.

– стой и не дергайся. Если будет плохо – закрывай глаза. Если совсем накроет – выпей два глотка.

Таши протянул склянку. Паренек осторожно взял, откупорил, понюхал…

– Это…

– Винная выморозка. Крепкая, гадость. Но помогает.

– Хорошо… учитель.

Таши фыркнул. А ведь и правда – учитель. Мальчишке впервые объяснили, что к чему, как ему поступать и откуда у его силы ноги растут. Он и рад стараться. Да так, что даже клыки некроманту простил.