— Ага. А кто говорил, что нас не оставят в покое, стоит один раз прогнуться? А? Твои же слова.

— Ну не хочешь, как хочешь. Может, ты и прав. Значит, будем воевать дальше. Собирайся. Едем на базу.

Ростислав смотрел на надменную гладко выбритую физиономию Сергея Вельяминова на экране компьютера и думал о том, как молодо выглядит канцлер. В следующем году Сергею исполнялся тридцать один год и десять лет с тех пор, как он занял свой пост. Время от времени князья выбирали в канцлеры молодых людей с выдающимися способностями, в этом не было ничего необычного и тем более незаконного. Однако Ростислав понимал, что стоит за подобной практикой и считал её порочной.

И всё же, когда появился шанс самому воспользоваться данной схемой, он отказываться не стал. Да и как отказаться, когда новый кандидат будет представлять Новгород, а это значит, есть все шансы пропихнуть свою родню на высокие государственные посты. Поэтому Ростислав намеревался поддержать Артёма на выборах в следующем году.

Ну а сейчас великий князь сидел в своём кабинете и общался по видеосвязи с нынешним канцлером.

Три дня на улицах шли бои. Часть города заняли УВР и армия, часть находилась под контролем различных дружин и бойцов из «Русского воинства». За три дня ситуация почти не изменилась. На Псковском тракте был разбит небольшой отряд военных, но это произошло ещё в первый день. А позавчера дружинники захватили топливный склад и склад боеприпасов в окрестностях Новгорода. Возможно, это и побудило канцлера (а точнее тех, кто стоит за ним) согласиться на переговоры, поскольку последние два дня Ростиславу не удавалось добиться аудиенции у Сергея Вельяминова.

После обмена любезностями, великий князь и канцлер перешли к делу.

— Вы понимаете, Сергей Даниилович, происходящее я считаю возмутительным, — произнёс Ростислав. — На меня натравили армию, как на какого-то мятежника, хотя я, в отличие от моего отца, никогда не одобрял политику разделения. С самого начала я всей душой стоял за целостность Союза, а теперь мне диктуют условия с позиции силы и угрожают расправой в собственных владениях. Смею напомнить, что Новгородское княжество — такой же равноправный член Союза, как и остальные. И подати, которые я вношу в казну — одни из самых крупных. Но отношение к себе и своим людям я наблюдаю совершенно неуважительное. А если кто-то утверждает, будто я или кто-то из моих приближённых строит козни против руководства страны, так это — ложь.

— Благодарю вас, Ростислав Васильевич, за то, что вы идёте на контакт и честно рассказываете о проблеме, — канцлер говорил, как по бумажке. — Ценю вашу верность Союзу Русских Княжеств. Я много думал о ситуации в Новгороде и согласен с тем, что люди, добивающиеся эскалации конфликта, поступают совершенно неприемлемым образом. Я разберусь и приму меры. Однако я получил информацию о применении новгородской дружиной тяжёлой военной техники. И с вашей стороны это тоже является нарушением закона. Так же мне донесли о том, что ваша дружина захватила армейские склады. Как вы объясните данный инцидент?

— Уверяю вас, Сергей Данилович, ваши сведения ошибочны. Мы используем только разрешённые образцы боевой техники и исключительно в охранных целях. В захвате же складов моя дружина не участвует. Это инициатива отдельных лиц. Если мы придём к согласию, и я получу гарантии, то смогу повлиять на них. Однако люди чувствуют угрозу, бояре и князья возмущёны произволом армии. Сейчас сдерживать их крайне сложно даже мне.

— Я понял вас, Ростислав Васильевич, — произнёс канцлер.

Ростислав не верил своим ушам. Три дня назад канцлер требовал убрать с улиц бронетехнику и дружину, а теперь сам был готов идти на мировую.

Безбородов не обманул: как он и обещал, княжеская дума выступила против давления, оказываемого на Новгородское княжество, и направила канцлеру челобитную о прекращении военных действий. Об этом писали во всех новостях. Последние дни пресса только и твердила, что о событиях в Новгороде. Удивительно, но среди московских изданий находились такие, которые осуждали действия правительства. С каждым днём голоса протеста звучали всё громче и отчётливее. Это наглядно демонстрировало, сколь сильны роды, выступающие против власти Голицыных, которые, как и молодой канцлер, стремительно утрачивали авторитет в глазах высшей аристократии.

Ростислав тоже развернул информационную войну. Он выступил в прессе с официальным заявлением, в котором говорил о том, что сам он не желает воевать с Московским и другими княжествами Союза, но действия некоторых лиц в нынешнем правительстве не оставляют иного выбора. Он обратился к подданным с призывом защищать новгородскую землю от захватчиков. Помимо этого буквально на днях должна была развернуться пропагандистская деятельность среди государственных воинских подразделений, расположенных на территории Новгородского княжества, в том числе на северном флоте.

— Я могу получить гарантии, что регулярные части и отряды УВР покинут Новгород и освободят тайный приказ? — Ростислав решил добиваться конкретики.

— Ситуация будет улажена в ближайшее время, — пообещал Вельяминов. — Прикажите вашим людям прекратить огонь.

— Мы всего лишь защищаемся, — продолжал настаивать Ростислав. — Я вынужден держать дружину на улицах, поскольку опасаюсь за сохранность своего имущества и имущества моих подданных.

— Вопрос этот я улажу, — уклончиво ответил канцлер, — но и от вас требуются шаги к перемирию.