— Разумеется! Кто, как не я, заинтересован больше всех в восстановлении мира на моей земле. Но есть у меня к вам ещё одна просьба, Сергей Данилович, — продолжал Ростислав. — Произошла чудовищная ошибка. По какому-то нелепому недоразумению мои подданные были обвинены в ужасных вещах. Речь идёт об Артёме Вострякове и Тимофее Дуплове. Прошу вас разобраться в ситуации.

— Я лично потребую от УВР пересмотреть дела ваших подданных, — ответил канцлер. — Моя цель вернуть добрососедские отношения внутри княжества. Я сделаю всё возможное для этого, но и вы должны сделать шаги в данном направлении. Предлагаю очную встречу между сторонами конфликта при моём посредничестве. Встреча может состояться на любой нейтральной территории на ваш выбор.

— Разумеется, — произнёс Ростислав, понимая, что это было неизбежно. — Сегодня же сообщу свои пожелания насчёт места встречи.

Прошла неделя с тех пор, как Тимофея Дуплова поселили в индивидуальной камере одной из подмосковных тюрем. Всё это время ему каждый день устраивали допросы, с родственниками встречаться не позволяли, и даже адвоката не разрешили самому выбрать — дали государственного защитника, от которого Тимофей тут же отказался, понимая, что вреда от него будет больше, чем пользы. Глава тайного приказа оказался в полной изоляции. Никто в Новгородском княжестве не знал, где он находится, да и сам Тимофей с трудом представлял, в какое конкретно заведение его определили.

Не помогали ни угрозы, ни требования, не щедрые посулы. Тут было всё строго, никаких поблажек Дуплову не давали, а браслеты-нейтрализаторы круглые сутки стягивали запястья.

Тимофей сразу понял, что выбрал не ту сторону, и теперь из кожи вон лез для того, чтобы убедить своих тюремщиков в собственной полезности. Врагов следовало сделать друзьями — только так можно сохранить свободу.

Сопротивляться Тимофей не видел смысла. На допросах ему весьма прозрачно намекали на то, что великий князь новгородский тоже арестован, и сидит чуть ли не в соседней комнате. По словам следователя, так же арестованы были председатель княжеской думы Борис Безбородов, его двоюродный брат — глава аппарата думы и сын — начальник следственного отдела УВР. Выглядели данные утверждения сомнительно, но Тимофей не знал, где правда, а где ложь, и это заставляло нервничать.

Тимофей только что позавтракал и теперь лежал на кровати, глазея в белый потолок и гадая, что готовит день грядущий. Камера, в которой последнюю неделю проживал глава тайного приказа, была довольно просторной, стены её были покрашены в приятный светло-зелёный цвет, а пол устелен линолеумом, тут имелись стол, стул, кровать и санузел, отгороженный от основного помещения. Лишь решётка на окне напоминала о том, что это — тюремная камера, а не номер дешёвой гостиницы. Одно плохо: заняться нечем. Только и остаётся в свободное время думать о своей печальной участи, да о том, как отвечать следователю на следующем допросе.

Когда дверной замок щёлкнул, Тимофей решил, что сейчас его, как обычно, поведут на допрос. Однако вместо двух конвоиров в камеру вошёл невысокий лысоватый мужчина в очках. Его худощавое лицо с глубокими складками возле рта и над переносицей имело неприветливый вид. Длинное чёрное пальто незнакомца было расстёгнуто, под ним виднелся ничем не примечательный безликий костюм серого цвета.

— Добрый день. Меня зовут Пётр Голицын, — произнёс мужчина хрипловатым фальцетом. — Наверняка, вы знаете, кто я.

— Разумеется! Мне прекрасно известно, кто вы, Пётр Святославович, — Дуплов уселся на кровать и растянул рот в благодушной улыбке. — Можно сказать, коллеги. Надеюсь, мы найдём общий язык.

— Бывшие коллеги, — поправил Пётр. — Боюсь, вы уже не глава службы безопасности, раз находитесь в этих стенах.

— Превратности судьбы, — вздохнул Тимофей.

Голицын взял стул и сел напротив Тимофея:

— У меня к вам несколько вопросов. Времени много не займу. Скажите, вы действительно можете быть нам полезны?

Тимофей вздохнул и, убрав с лица улыбку, заговорил абсолютно серьёзным тоном:

— Знаете, Пётр Святославович, я уже десять лет, как глава новгородского тайного приказа. Я многое знаю — гораздо больше, чем те, кто приходят со стороны и, простите за грубость, суют нос в наши дела. У меня есть информация обо всех и обо всём, причём существенная её часть хранится вот здесь, — Тимофей постучал по своей голове. — Не доверяю электронике, знаете ли. Вот и решайте, могу ли я быть полезным или нет.

— Сведения, которые вы сообщили, нас весьма заинтересовали. Но они не полные.

— Пётр Святославович, вы меня удивляете. Я рассказал многое. Однако если я получу свободу, смогу сообщить гораздо больше деталей.

— Понимаю, — произнёс Голицын. — Возможно, мы и найдём общий язык. Но скажите вот что: вы стали главой тайного приказа при Василии Борецком?

— Верно.

— И вы ведали секретными делами великого князя?

— Я ведал разными делами. Что конкретно вас интересует?