– Почему уйди-то? – начинал заводиться я. – Ты уж, экскьюзми, поясни, в чем дело!

– Ка-ра-шо! – выкапывал из загашников явно не длинной памяти громила очередную сложнейшую конструкцию на русском. – Уйди!

Я уже начал было примеряться, с какой стороны залепить ему «сорри», – один хрен не пускает, но тут мимо меня протиснулась стайка девушек.

– Уйди! – остановил их громила так же, как и меня. Девки безо всяких «экскьюзми» показали ему водительские удостоверения, и охранник, сделав шаг в сторону, освободил им вход в клуб.

– Еп! – догадался я. – Тебе паспорт нужен?

– Ес, паспорт, – кивнул охранник.

– Так бы сразу и сказал.

Я сбегал в гостиницу, которая находилась за углом, и через пятнадцать минут уже пил за стойкой бара второй виски. «Уйди» оказалось «АйДи» – идентификационный документ, типа.

С виски у меня, в принципе, и без «экскьюзми» проблем не возникало. Труднее приходилось, когда требовались более замысловатые конструкции, нежели односложные слова и «хау мач». Наработанный лингвоминимум летел к черту каждый раз, когда кто-то из коренных жителей открывал рот дольше, чем на десять секунд.

– Тво-о-они-и, – тянул, помню, в супермаркете опять же черный кассир.

– Что? Сколько?

– Тво-о-ни-и, – с удовольствием смаковал собственное произношение кассир – как будто чупа-чупс гонял губами взад-вперед или… Ну, в общем, я тогда от раздражения представил кое-что.

– Двадцать, – пояснила мне Наташа-переводчица. – Твенти, по-нашему.

Золотой человек эта Наташа. Незаменимый. Я был ее любимчиком в группе. Она даже хотела познакомить меня с подругой, которая живет в Украине. Если бы Наташа не показала мне ее фото, я бы, может, и познакомился. На фото… Короче говоря, между подругой Наташи и пенсионеркой Людмилой Гурченко под пистолетом я выбрал бы Гурченко. Но Наташа в этом не виновата. Она хорошая и добрая. Жаль, что я немного подставил ее. Мечется, небось, сейчас по Нью-Йорку, каждые десять минут созваниваясь с руководителями нашей программы. Но, если начистоту, то именно я взял на себя смелость реализовать основную цель программы – «проникнуться духом американской жизни изнутри, чтобы поспособствовать сближению наших стран на горизонтальном уровне». Извините, что не предупредил, но поверьте – все, что вы нам впаривали в течение этой недели, лично меня ни на йоту не продвинуло в представлении о США, сформированном по киношным стереотипам голливудских красавчиков и красавиц. Я только-только начал входить в тему, а тут – пожалуйте на самолет.

Кстати, теперь, наверно, нелишне познакомить вас со мной, да и с предысторией моего появления в Вашингтоне тоже. В противном случае я так и не смогу объяснить, почему я все-таки остался. Даже если сразу начну с описания Слупи. Возможно, некоторым и этого описания будет достаточно. Слупи – она такая, м-м-м… Но я должен учитывать все нюансы. Во-первых, многие у нас не любят черных. Я тоже думал, что не люблю их, но об этом позже. Во-вторых, если вся эта тема не доведет меня до добра, и дело закончится международным судом присяжных, я хочу, чтобы хоть российские представители были на моей стороне. Вы извините, что я сразу так по максимуму – суд присяжных. Это все от богатого воображения. На самом деле все закончится пинком под зад без всякого обсуждения. Но если кто-то потом меня все-таки спросит: слушай, Егор, а почему было так, а не иначе, то я опять же начну с того, что иначе и быть не могло, потому как…

***

Потому как угораздило меня родиться в России. Вы только не подумайте чего – Россию я люблю. Ну, может, не всю, но пару-тройку городов – железно. Плюс березки там всякие, выпускные вечера, когда пьяные вчерашние школьницы колбасятся на улицах до рассвета; товарищи с чувством н а ш е г о юмора; мать – это даже не обсуждается; возможность налакаться в дрова и пригласить кого-нибудь на танец – такую же нажравшуюся и готовую на все; книги, мат-перемат в общественном транспорте; истории дедков и старушек всяких (даже не знаю, почему); наши новые фильмы про бандитов и старые советские комедии – в общем, много чего люблю. Наверно, я не с того начал. Не надо было употреблять слово «угораздило», чтобы не давить так пространно на свою русофилию. Но, с другой стороны, как мне еще доказать, что только обстоятельства сильнейшего психологического порядка заставили меня вернуться в вашингтонский отель?

Ладно, проехали. Зайдем через другую калитку. Для того, чтобы попасть в США, я пять лет проработал журналистом. Во Владивостоке. Есть такой город на окраине одной шестой. Нет, я, конечно, не знал, что эта поездка станет моим единственным воздаянием за труды праведные. Так получилось. Работать журналистом в России легко. Главное, вовремя распознать цикличность происходящих в стране процессов – от царей до Путина особых перемен в России не происходило. Ну, если не считать победу во Второй мировой войне, которая стала возможной скорее вопреки, чем благодаря закономерной цикличности нашей внутренней жизни.

В чем цикличность – спросите вы? Как бы это объяснить, чтобы на кандидатскую не нарваться… На ум лезет всякая хрень про загадочную русскую душу, а я вам так скажу… Нет, не так, а лучше вот так. Нам тут приписывают повальное пьянство как наиболее выдающуюся черту характера – категорически возражаю. Пьем мы не больше остальных, но забродившую брагу, действительно, напоминаем. Пузыримся чего-то, пузыримся, а внутрь не пускаем. Вроде бы какие-то процессы происходят, а что к чему – не поймешь. И вдруг – «пук» (самый большой пузырек лопается) – Ленин, «пук» – Сталин, «пук» – Ельцин. Остальные пузырьки каждый раз поначалу на убыль, потом опять начинает бурлить: «пук» – Путин. И так каждый раз – все варим брагу, чтобы разгуляться по-человечески, а доварить не можем. Когда уже совсем невмоготу, придет кто-то, полотенцем пот со лбов соберет, только расслабишься, а он тут же нагайкой по спине. Пока в себя придешь, развернешься сдачи дать – новый «пук» с полотенцем. Вся российская история взаимоотношений народа с властями на этих циклах и держится.

Для журналиста важно в конце каждого цикла от нагайки увернуться. Увернулся один раз – все, считай, попал в обойму. Тут момент прочувствовать надо, чтобы на волне предыдущей демократии под очередную экзекуцию не попасть. Я вот не прочувствовал. До такой степени увлекся этими играми, что на меня уже в редакции косо смотреть начали. А ведь лучшим считался когда-то. И хоть бы подсказал кто, что весна закончилась, вождь народился – до чего же творческие люди – эгоистичные твари. В общем… Нет, не уволили как неблагонадежного. Сам ушел. Не смог перестроиться вставать по свистку. Но нет худа без добра – в Америку успели пригласить. Не стыдно, спросите? Не, не очень. Я же искренне надеялся на лучшее. Не поверите, но за Путина голосовал в 2000 году. Не верите? Ну, и… Все равно я цикл не проскочил – в расчете.