— Ну и дел ты наворотил, — покачав головой, заявил купец псковский, встречая вполне довольного собой Адашева. Тот самый купец, который с Андреем сговаривался о торговле.

— Ты, я вижу, не доволен, — напрягся Алексей Федорович.

— А ты думаешь, Царь-Государь нас по голове за Нарву погладит?

— Так за что ругать-то? Прибыток ему великий!

— Прибыток, — горько усмехнулся купец. — Ты хоть понимаешь, чем это грозит? Нарва — порт морской и годный для наших дел. Ежели мы токмо через него торговать станет, не пущая свои струги в Ливонию, то им в том убыток великий. Оттого они ужом виться будут, но постараются его вернуть. Либо как еще навредить. Лихоимцев в море запустят, чтобы не пройти, не проехать к Нарве было. Мало их, что ли, по всей Балтике?

— Кишка у них тонка, — фыркнул Адашев.

— У них? Может быть. А у литовцев? А у свеев? А у данов? Тут ведь не угадаешь, кому и что они пообещают. Мню, по всем землям папистов клич крикнут на помощь да к прочим обратятся. И ведь приедут. И денег пришлют. Ой не к добру все это… ой не к добру…

— Ты больно труслив для купца.

— А ты больно смел для человека, что при Царе ходит. Не боишься головы лишится?

— Не ты мне приказы отдавал. Не тебе и судить. — нахмурился Адашев.

— Ясное дело. Голова-то твоя. Тебе ею и в петлю совать, али на плаху класть. Теперь быть войне. Вот те крест. Меня чуйка редко подводит. А ты у Государя нашего спрашивал — жаждет ли он войны? Вот. То-то и оно. Ох дела наши многогрешные…

Адашев промолчал, недовольно буравя глазами купца.

— Но теперь чего уж болтать попусту? — тяжело вздохнув продолжил купец после паузы. — Ругодив[5] под руку Царя отошел. Разве нам с тобой от того отказываться? Да и лошади пришли. В том тоже польза немалая. Добрые лошади. Мда. Надо бы в Новгород еще своих людишек послать.

— Это еще зачем?

— Али не слышал? Новгородцы с немцами англицкими вроде сговорились[6]. И те должны в устье Невы плыть да торговлишку вести. Вместо того, чтобы в Белое море вокруг нурманов да свеев ходить. Но там, у Невы, торговлишка без всякого устроения. Ни порта, ни складов, ни корчмы, ни девок до морячков охочих. А тут, под Ругодивом да Ивангородом — самое то. Да и ближе.

— То дело новгородцев. — строго произнес Адашев.

— А это, — неопределенно махнул купец головой, — не их дело? Или ты мнишь, что не они нам мешали? Что не они сдали сговор наш с ганзейцами да ругодивцами? Без их происков беды бы не случилось. И мы смогли бы спокойно сговориться о проводе лошадей. Не так ли? Или у тебя, Алексей Федорович, дела торговые жгут? И ты желаешь и царево дело исполнить ладно, и с изменниками дружбу дружить?

— С какими еще изменниками?! — взвился Адашев, изрядно побледнев.

— А кто те мерзавцы что наше дело сдали руководству Ливонии? Разве не изменники? Они ведь в Государевом деле посмели перечить! Мои люди сказывают, что в Риге каждая собака о наших происках ведала. Каждый колбасник с булочником обсуждал наш торг тайный, как общеизвестное дело.

— А свои разве не могли продать?

— Свои знали больше. Свои бы все сдали. Чего им ломаться-то? А эти поведали о том, что было им доступно. Что слышали. Без имен и важных подробностей. Кстати, а кто им о том сказал? Тоже ведь вопрос немалый.

— Но его не прояснить. — поспешно ответил Адашев. — О том многие ведали. И в Москве, и здесь.

— Верно. Но предали…

— Это еще толком не ясно, — отрезал бледный Адашев. — И к Неве людей не посылайте. Пока. Надобно все с Государем обговорить. А то, глядишь, и не удержит он Нарву. Не решится на войну.

— Не удержит… — фыркнул псковский купец. — Да весь новгородский полк будет как один за войну. Это купцы торгом живут. А помещики с земли. И землица новгородская им уже поперек горла. Бедна больно. В Ливони же земля добрая. Намного добрее. Если уж на то пошло, то ее всю под Государеву руку брать надо.

— Не тебе это решать! — излишне резко произнес Адашев.

— Ясно дело, — развел руками купец с предельно вежливой улыбкой. Настолько вежливой, что Адашев мог об заклад биться — завтра же, если не сегодня донос Царю настрочит. Поэтому, чуть помедлив, Алексей произнес:

— Но дело ты говоришь доброе. Ежели купцы псковские такого же мнения, то изложите его в челобитной. Я ее Государю и отвезу да представлю в лучшем свете.

— Я поспрошаю, — хитро прищурившись, ответил купец…

[1] Ливония в 1556 году была не монолитной державой, а рыхлым образованием конфедеративного типа, состоящим из епископств Римской католической церкви, земель немецких рыцарей Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена и вольных городов в Ливонии. В таком формате Ливония существовала с 1435 по 1561 года.

[2] Фризская порода лошадей была выведена на севере Нидерландов в XVI–XVII веков. Изначально ее выводили специально для кирасир и подобной кавалерии, спрос на которую как раз тогда и возник, причем массовый, позже, адаптировали как тяжелую упряжную породу. Впрочем, фризы и сейчас прекрасно пригодны для верховой езды и считаются одной из лучших пород для конных прогулок и иппотерапии.