Шрифт:
Фрол Кузьмич до Берестова шел намётом, аж конь в пене стал.
— Мишка! Иди, нето! — слетел голубем наземь уж на малом Дорофеевском подворье. — Вести!
— Орастый ты, Фрол. Ну, коли сам припёр, стало быть, важные. Идем-ка.
Пожившие други схоронились в гриднице, заперлись и начали держать совет. Токмо знать не знали, что уши-то всюду.
А и правы были Андрей и Дёмка, когда дивились на Дорофеевское попустительство — заходи во двор кто хошь, и уходи безнаказанно.
Фаддей, сук ему в дышло, терся рядом с подворьем. Увидал деда, понял, горячее дело его принесло. Пробрался в сени, приник ухом-то к двери и узнал многое. Не все понял, но вывел — Аринка и не Аринка вовсе, а княжна беглая и Всеслав, новый соседский князь ей почитай дядька. А дед с Дорофеевым стерегуться об Аринке-то рассказывать, а ну как к беде, а не к добру?
Потом тихо говорили старики и непонятно, но Фадя сообразил так — ежели князь Всеслав будет в Богуново, так и надо ему про Аришку-то шепнуть тихим порядком. Одно слово — змей! Все тишком, ползком и ядом!
И ведь уразумел, змиев сын, что буде Ариша княжной, то Шумскому вовек ее не достать. О себе-то уж Фадя и думать не стал — знал, поди, не его Аринка…не его. А вот помстить, то с радостью!
На том и порешил Фадя… Токмо все равно сердчишко-то ворохнулось, хучь и змеиное. Увезут Аринку-княжну, и не увидит он боле глаз ясных, улыбки светлой, косы золотой. Вот ведь как бывает — змей адский, а к свету все одно тянет.
Глава 14
— Арина! Арина, очнись. Заснула? — боярыня Ксения сердилась. — С утра как во сне ходишь. Что ночью-то делала, непутёха?
Аришка аж подскочила на лавке, поняла, что урока не слышала. Румянцем залилась, но опамятовала. Ксения же не знает, что ночью-то было…
— Прости, матушка-боярыня. До света сидела. Заказала мне купчиха Колова к свадьбе дочери понёву* вышивать.
— Ну, хучь так, — Ксения сердиться перестала. — А Маша моя вечор орехи грызла, да семечки лузгала. Вот и вся ее работа.
— Так скучно ей. Боярышня наша умница, да боец. Ей бы командовать.
— Сиди уж, защитница. Чем ей командовать? — Ксения задумалась на долгую минуту. — А может и надо. Аришка, я ей в подчинение дам людей и отряжу следить за малыми хоромцами. Можа, и будет толк. А ты иди, да привались на лавку-то. Вон, в девичьей. Роздых себе дай, золотая. Глаза видеть перестанут, так какая из тебя вышиваха? А потом найди мне Машутку мою. Я ее послала на торг купить кой-чего.
— Дай те Бог, боярыня, — Аринка поклонилась. — Посплю и Машу сыщу.
— Вот и иди, — Ксения поднялась со скамьи, пригладила рыжую Аринкину макушку, а потом и вовсе в лоб поцеловала. — А и хорошо, что ты с нами. Светлая. Иди, нето.
Аринка и побрела. Спать-то ночью и вовсе не спала. Какой сон, когда счастье плещет, через край льет? Еще и думки небезгрешные… Андрей вчера так целовал, что и мысли вон. Ох, скорее бы вечер! Увидеть его опять, обнять и прижать крепко. Да хоть и его стать, чего уж… Все равно ведь не отпустит.
От тех мыслей Аринку жаром опалило, глаза засияли. Такой и увидели ее братья Медведевы.
Дёмка с Фаддеем сидели под хоромцами, от зноя летнего хоронились, глядели на Аринку, что шла по двору, будто плыла. Красивая, аж зенки выпрыгивают.
— Фадь, а Фадь, ты глаза-то свои не лупи на кого не надь. Я уж говорил тебе. Забыл, нето? — Дёмка на брата удивлялся.
Ить недобрый он какой-то, далёкий, а как рыжую видит — мерцает аж. Будто пламенем его обдает.
— Твоя какая забота? Хочу и смотрю. Для друга стараешься, для сармата своего козлячьего? Ну давай…Чёж там.
— С чего взял? Аринку-то ты обижал, сам видел. Или не помнишь уже?
— Так и я кой-что видел о прошлой ночи-то. Додумались девку в парнячьи портки рядить, — Фаддей хмыкнул ехидно.
— А видел так примолкни. Не твоего ума дела. Аринку тронешь — не спущу. Ежели меня не послухаешь — сдам с потрохами Шумскому и не погляжу, что брат ты мне единоутробный.
— Иди, жалуйся. Думаешь, испугаюсь морды его резаной? — Фадя-то хорохорился больше. Так-то Шумского все боялись, а он особо. Потому и не любил.
— Вот ему напрямки и скажешь, мол, не боюсь тебя, сармат такой-сякой, и жди.
— Чего ждать-то? — Фадя брови вознес.
— Жди когда он тебе кишки по одной вытащит из пуза и жрать их заставит. Я помогу по-братски, прожую с тобой парочку.
Братья переглянулись, подумали и засмеялись. Дёмка просто потому, что смешно, а Фадя потому, что расплата уж близка. Будет Шумской сам себе кишки грызть, когда у него Аринку-то увезут из-под носа.
Аришка не слыхала той перебранки, шла, словно в тумане. Протопала мимо девичьей, куда ее боярыня-то отправила, и чудным макаром оказалась возле малого торга.