Шрифт:
— Давай, нето. Смейся, коли охота есть. Мне в петлю, а она в хохот, — сердился. — Точно, сглазили меня. В один день с Буяном. Помнишь?
Аришка уютно так в руках его устроилась, прижалась к теплому телу, Андрей под голову ей руку свою положил, косу на пальцы наматывал, словно золото сквозь них пропускал.
— Помню, Андрюш. Ты грозный такой был. Как сказал-то? Испортишь коня — не спущу! И бровями так…
Андрей и сам хохотнул.
— Вот, вот. Тогда и прилип я к тебе, как смола. Чуть шею не вывернул, так на тебя смотрел, — помолчал. — Я тогда еще понял — ты меня не опасаешься, как другие. Смотришь на меня и будто…любишь. Нет, не так… светишь. Ну и любишь.
— Ой, а косу? Косу мою помнишь? Когда зацепилась за забор. Ты ведь отпустил… Я и… — Андрей в глаза ей смотрел, ждал слов. — Тогда и полюбила, должно.
Что уж Андрею в ее словах почудилось, Аринка не поняла, только увидела, как заполыхал огонь наново в нем, да она и сама вспыхнула соломкой-то сухой. Токмо и осталось, что целовать, ласкать, да любить жарко.
Иной раз думается, сколько ж Дивия* видит-то, а? И чего видит? На что дивится?
Небо-то уж светлеть стало, а Андрей все не отпускал. Аринка и не торопилась бы никуда — ведь сладко. Но…
— Андрюша, пусти. Как светло станет, увидят же, — и млела, дурёха, от поцелуев его, даже не трепыхалась.
— Пусть видят, Ариша. Ты ведь знаешь, скоро сватов пришлю и сам приду.
— Вот тут она и вскинулась!
— Не говори мне о том, слышишь? Не пойду! Сказала уже, не стану тебя неволить, к земле худородностью своей гнуть.
А Шумской-то даже бровью не повел.
— Знаю. Так и я сказал. Не пойдешь доброй волей — увезу. Перед алтарем скажешь нет, ссильничаю и дитя тебе подарю. Али забыла, Арина? Надеюсь, токмо, что сильничать не придется, — и улыбается, паразит!
— Это шутки тебе, да? Пойми… — Сказать не дал, рот заткнул поцелуем.
— И ты пойми. И не говори мне больше ничего. Арина, все тебе прощу, даже если убить меня захочешь, сам нож дам. Но хочу, чтобы помнила — ты моя. Не предавай. Со мной будь и моей. Все на том.
Она только головой покачала.
— И вот еще… — Андрей привстал, пошарил рукой в траве и вытянул бусы серо-зеленого камня. — Подарок небогатый, токмо, для меня он очень дорог. Хочу, чтобы приняла. Знаю точно, что золота, камней дорогих ты не возьмешь, а вот сердечный дар — запросто. Эти бусы для меня, как судьба. Пояснить не могу, скажу только, что отдаю тебе самое дорогое, что есть.
Аринка поняла — возьмет и хранить будет всю жизнь! Как бы она, охальница, не повернулась. Андрей надел бусы на ее шею, поцеловал.
— Спасибо. Красивые, Андрюш, — ладошкой по лицу его провела. — Мне пора…Прости уж.
— Упрямая. Ладно… — помог рубашку натянуть, правда долго помогал, все разглядывал, да поцеловать пытался, то локоть, то живот. Дурной, но такой любимый.
Шли урядно. Аринка впереди, Андрей чуть отстав. Все смеялся тихо — ведь дурость же. Так и сказал ей.
— Вот охота тебе народ будить смехом своим, а? — сердилась рыжая. — И не смотри ты на меня так…
— Как так, золотая? Ты мне скажи, как на тебя не смотреть, я попробую. Но обещать не могу. Никого красивее в жизни не видел.
Аринка румянцем покрывалась счастливым и радовалась, что ночная темень скрывает улыбку глупую.
— Андрей, иди, нето. Ведь увидят… Христом Богом!
Он и внял. Довел почитай до самого ее дома, а стало быть, не обидит никто уж. До ворот-то всего ничего.
— Поцелуешь — отпущу.
Пришлось целовать, да самой нравилось…чего уж. На прощание вдел ей в косу цветок какой-то белый, улыбнулся и сказал:
— Ариша, меня не будет дня два. Дождешься? Или развеешься, как сон?
— Дождусь… Береги себя, Андрей. Ты…
Он обрадовался, как паренек-малолеток:
— Вот и жди. Люблю, когда ждешь.
И еще поцелуй, а за ним еще один…
— Иди, золотая, инако не постыжусь и к забору прижму. — Аришка и ушла…правда вздыхала с чего-то, глядя на забор-то.
От автора:
Понёва — женская шерстяная юбка замужних женщин из нескольких кусков. Надеть понёву, значило стать замужней. Украшалась ярко — вышивкой, плетением, розетками с блестками.
Дивия — Богиня Луны, славянская. Обращаются к ней чаще всего женщины. У Дивии просят девичьей красоты и привлекательности, многие заговоры на красоту читают при свете луны. В данном случае, я упомянула ее из-за имени, созвучного слову — дивиться. Удивляться.
Глава 15
— Извергну*! Так и знай! Ума лишился? Из-за кого? Из-за девки? Ты чем думаешь-то, Андрей?! — боярин Глеб Шумской кричал так, что стены тряслись.
Андрей знал, что отец не примет его решения, не даст благословения* на брак с простой славницей.