Сначала всё было прекрасно, но, по воспоминаниям бабушки, чем больше был срок беременности, тем сумрачней становилась Мирайя. В воспоминаниях Мирайи об этом ничего нет. Я надеялась, что записи в гримуаре прольют свет на эту тайну. Но я не могу его прочитать. Судя по посвящению, он мой, но мне он не открывается. Для этого нужен какой-то особый ритуал? — я с надеждой ждала ответ Калеба.

— Обычно такие вещи реагируют на кровь. И я согласен, он — твоё наследство.

— Я уже пробовала. И ничего. Страницы пусты, как видишь, — действительно, кроме одной единственной надписи, ничего не было.

— Где ты это делала?

— В комнате, где нашла дневник, а потом ещё в спальне Мирайи в доме Виленийских, — я разочарованно вздохнула и захлопнула гримуар.

— Не то, — маг дёрнул плечом. — Такие ритуалы нужно проводить у источника. Завтра я помогу тебе.

— Правда? — робкая надежда задрожала внутри, как огонёк. — Ты останешься со мной?

— Да, — для убедительности Калеб кивнул. — Нам нужно провести один ритуал у источника, чтобы Хранитель земель признал мою магию, как дружественную.

— Теперь перейдём к самой неприятной части моего рассказа. Я расскажу только то, что видела и слышала, но почему так произошло — ответа у меня нет.

Я снова промочила горло чаем и приступила к повествованию. Герцог не перебивал. Слушал так внимательно, что, казалось, превратился в натянутую струну.

— Ты знаешь, как я попала в этот мир и почему. Знаешь, как неприветливо меня в нём встретили. Боевое заклинание, выпущенное Аластерем в спину непонятной не магички, должно было убить меня на месте. Нет свидетеля — нет причины для разбирательств. Но в это дело оказалась втянута герцогиня Виленийская, да и не магичка оказалась с секретом. Мощное заклинание Аластера сослужило добрую службу. Оно разрушило печать, наложенную Сильфом на мой магический источник, и выпустило Стихии. Те, в свою очередь, пробудили мои глубокие воспоминания о моём рождении. Я родилась в сезон гроз, когда цвели пионы и небо разрезали молнии...

Мои воспоминания-видения во время моего рассказа словно ожили, выпущенные из подсознания. Казалось, я слышу голоса наяву. Чувствую движение ветра — призванного элементаля. Ощущаю холод в своём маленьком тельце и острую боль от прокола на пальце. Я не понимаю, что происходит, почему меня вытолкнули из укромного тёплого местечка в этот враждебный мир. И вдруг ощутила резкую боль в сердце, словно меня проткнули острой иглой и прокрутили на её острие. Я закричала, схватившись за грудь.

Сильные тёплые руки подхватили меня и прижали к живому источнику, отгораживая от холодного сумрака мира Теней.

Я осознала себя не сразу. Со слипшихся от слёз ресниц по щекам стекали солёные капли. Горячие губы мужа торопливо что-то шептали. В ушах стоял писк, но постепенно он стих, и я разобрала слова какого-то заклинания.

— Больше не смей так делать! — Калеб крепко прижал меня к себе. Он был напуган и зол.

— Ты ещё не умеешь самостоятельно выходить из транса.

— Я не специально. Сама не понимаю, как так получилось, — прохрипела и уткнулась лицом в плечо супруга, вдыхая его аромат и медленно приходя в себя.

— Какая же ты непредсказуемая, любовь моя.

Мне нравилось сидеть на коленях у мужа. В его объятиях я чувствовала себя защищённой и спокойной. И молчать было уютно. Наконец-то мы оба успокоились.

— Итак, — герцог подвёл итог, — кто-то из магов хотел отнять Стихии у младенца. Умно. В целом, у нас трое подозреваемых. Если отнять Стихии у новорождённого, он не умрёт, но будет жить, как не маг. Хотя, если повезёт, то может проявиться собственный пассивный дар. Учитывая твою родословную, с большой вероятностью это была бы менталистика. Но у тебя проявилась ещё эмпатия, которой нет у твоих родителей, но есть у дяди. Так, моё сокровище, позволь мне поговорить с магистром об этом.

— Почему три? — я сосредоточенно засопела. Всё это время я думала только о двоих. О близнецах.

— Ты только что говорила тремя мужскими голосами. Так, я подниму из архива дело двадцатисемилетней давности. В свете открывшихся обстоятельств кое-что теперь выглядит иначе. Мне нужно восстановить в памяти то время.

— А мне покажешь? — совсем не по-герцогски шмыгнув носом, я снизу вверх посмотрела на Калеба.

— Обязательно.

Утро началось необычно во всех отношениях. Во-первых, проснувшись, я уткнулась взглядом в оголённый торс супруга. Обычно он был скрыт от меня какой-то одеждой. Во-вторых, как правило, Калеб уходил на работу очень рано и не будил меня. А сегодня был рядом и ждал моего пробуждения.

Мужчина интенсивно вытирал полотенцем короткий ёжик волос на голове. Мышцы под гладкой кожей красиво напрягались, вызывая у меня определённую реакцию тела на собственного мужа. Я неприкрыто разглядывала своего мужчину. Мой интерес не остался незамеченным.