Наконец, Гвоздикина вышла к нему, увешанная шестью огромными, туго набитыми, зелёными тюками. Все четыре механических руки заняты, а два тюка висят на бронированных плечах. Николай не удержал насмешливую улыбку, задаваясь вопросом, чем же всё-таки набиты этакие громадные сумки? Неужели это всё её одежда?

А ещё всё это время Николай размышлял над словами Штайнера. Словами о нормальной логике вещей. И снова командор начал, но не договорил. Выходит что Штайнер, не может сказать некие ключевые вещи человеку, которому не доверяет полностью. В то же время, направил его на важные совместные учения, да ещё и с упоминанием экзамена. Из чего следует пусть и шаткий, но определённый вывод. Командору срочно нужны квалифицированные флотские офицеры с тактико-командным рангом. И Соколов под это определение подходит. Только вот интересно, для чего? Ведь у Штайнера под началом всего четыре эсминца и арсенальный корабль. И все давно укомплектованы. Что же, в любом случае, он постарается не обмануть надежд нового начальства. Тем более, что всё равно влип он в дела этого самого начальства уже порядочно. И хоть его не спрашивали, если начальство пойдёт ко дну, Соколов отправится следом. Спрашивать снова никто не станет.

Космодром КСПС на Нуллусе был построен по всем правилам военной фортификации для передовых площадок в военное время. Двойной, бетонный и насыпной, валы периметра, с выступающими, как клыки, керамобетонными рассекателями, для гашения ударной волны при бомбардировке. Подземные и полу подземные ангары, с многометровыми керамобетонными перекрытиями и подъёмно-передвижными платформами для транспортов. Сенсорный комплекс и четыре батареи противоорбитальных эльтеров, ракетный арсенал первого планетарного класса и проекторы щита. Даже внешний оборонительный периметр, с автоматическими огневыми точками, от наземных и воздушных атак, имелся.

Транспортный корабль, пятнисто зелёный «горностай» третьей серии, ждал на второй взлётной площадке. Пятидесятиметровая посудина состояла из транспортно-десантного отсека, основного и запасного реакторов, маршевого двигателя, маневрово посадочной системы, дублирующих плазменно-инверторных движков, да прилепленных к этому всему кабины и двух сенсорных блоков. И мало из чего ещё. Десантный отсек оказался почти доверху набит грузами, однако закреплёнными по всем правилам.

Взлетала машина тоже по всем правилам военного времени — с вертикального старта сразу переходя в плавную разгонную дугу. Через единственный не заслоняемый грузами броневизор, Николай смотрел, как уплывает вниз поверхность планеты. И далеко за пределами периметра космодрома, на пепельно серой, с зелёными проплешинами равнине, он разглядел руины. Огромной площади руины городских кварталов, простирающиеся на десяток километров во все стороны. Что это? Разрушенный город? Здесь действительно шли планетарные бои? Или же это последствия чего-то другого? И почему об этом ничего не известно за пределами сектора? Ещё вопросы к и без того длиннющему их списку.

«Окинава» висела на дальней орбите, на другой стороне планеты, а потому путь до неё занял почти двадцать минут. Через единственный доступный броневизор рассмотреть эсминец не удалось, а лезть в тесную кабину пилотов Николай не стал. Причальный отсек на старых «сарацинах» не отличался внушительными размерами и был условно герметичным. Вцепившись верхними стыковочными лапами в посадочную рельсу, «горностай» заглушил двигатель. Дальше процесс стыковки управлялся системами корабля носителя. Машину автоматически задвинуло в транспортный погрузочно-разгрузочный отсек.

У внутреннего шлюза их встретил уже знакомый Николаю лейтенант-командор Фролов, занимавший в управлении кабинет секретаря по кадрам. Только теперь по нему сразу было видно, что человек этот, наконец-то, в своей стихии. На нём палубный защитный скафандр, как впрочем и на всех остальных членах экипажа. Словно корабль находится в зоне боевых действий.

— Ага, Соколов, ты теперь с прицепом ходишь? — немного насмешливо встретил Николая кадровик и кивнул в сторону Гвоздикиной, — за мной, каюты покажу, прицеп с багажом там оставишь.

Соколов кивнул и последовал за Фроловым, а Гвоздикина просто промолчала. Она молчала с самого утра, только выполняла все команды Николая.

Их определили в так называемые «гостевые» каюты, в отдельном от офицерского блока отсеке, для дополнительного персонала. На родной «Киренаике» таких кают было шесть, Николай почему-то это отлично помнил, хотя они всегда пустовали. А вот на старых «сарацинах» их было четыре. Чистые, компактные, практически не имеющие явных следов обитания людей помещения. Оставив вещи и наказав Гвоздикиной не распаковывать пока свою поклажу, Соколов отправился за Фроловым в командный центр корабля.

В рубке стоял тихий, низко-неопределённый фон, от индикации приборов, звуков доносящихся из систем связи и разговоров экипажа между собой. Как и на любом мостике, любого военного корабля АНК. Расположение постов было хоть и отличным от привычного Николаю на «зуавах», но всё же знакомым. Ведь стажировку в своё время, Соколов проходил именно на «сарацине». Сопровождавший Николая Фролов, указал ему за спину, там через гермодверь входил офицер с нашивками капитана на скафандре.

— Это наш дорогой капитан, Декстер Смит, душа и высший разум этой посудины, — негромко усмехнувшись сообщил Фролов, пока командир корабля шёл от входного защитного тамбура.

— Капитан, — Соколов козырнул, а капитан Смит просто кивнул на ходу и прошагал к своему месту, на возвышении в центре. Пока Николай соображал, что сие означает, лейтенант-командор тоже уже куда-то делся.

Николай нашёл глазами Фролова, тот стоял у поста тактического офицера, и подошёл туда. Кадровик как-то странно глянул на него, зверски оскалился и подмигнул.