– Не переживай, - сказал я. – Думаю мне понятен ход твоих мыслей.

– Да? Озвучь, - попросил он.

Я бросил выразительный взгляд на Бойли.

– Можно, - разрешил дядя.

– Думаю, ты сделал это для него. Чтобы Николас не сомневался в твоей беспристрастности. С учетом того, к чему все идет…

– А к чему идет? – лукаво спросил дядя.

– Сегодня весь клан узнает, что умер Ферон, что перед смертью он обвинял в нападении Кинкейда. А ты станешь оправдываться, но так, чтобы усугубить подозрения. Так, чтобы создать иллюзию потери власти.

Дядя явно наслаждался ответами.

– И зачем мне это нужно?

– Чтобы дать подстрекателям повод. Как сказал Николас, Брайан сейчас в другом месте. Вот я и подумал, где же может шляться этот невидимка? За кем наблюдать? И сколько еще у тебя таких?

– Ну, МакЛили единственный и неповторимый. Знаешь, он ведь не был таким до того, как ты его в поезде провел. После того позора он просто из кожи вон лезет, чтобы каждое дело выполнить идеально. И ему почти удается. В остальном же ты прав. И раз все понимаешь, роль надо играть до конца.

Я кивнул.

– Что от меня требуется?

– Засмеяться, когда родители Роберта покинут мой кабинет.

– Это жестоко, - сказал я. Идея не нравилась мне совершенно.

– Согласен, жестоко. Но так я могу гарантировать конфликт.

– А ты не боишься заиграться? – спросил я дядю. – Не боишься, что вместо иллюзии действительно потеряешь контроль над ситуацией?

– Боюсь, Дункан. Но еще больше боюсь очередного Ферона, что снюхался с кровососами.

Я покосился на Бойли. Дядя заметил.

– Как ты и сказал, мне нужны люди, которым я могу доверять, которые осознают всю опасность ситуации.

– Это неправильно. Что, если твои действия наоборот подтолкнут этих Феронов в сторону вампиров?

– Ты проницательный парень, Дункан, но, похоже, все еще слишком юн для принятия тяжелых решений, - расстроился Брайс. От прежнего удовольствия на его лице мало что осталось.

– Возможно, дядя, - согласился я.

– Мы больше не будем спорить, - твердо сказал Брайс, сменив тон доброго дядюшки на приказ главы великого клана Бремор. – Ты сделаешь то, что я велел.

– Сделаю, - подтвердил я.

Минут десять Бойли заставлял меня тренироваться в смехе. Получалось откровенно фальшиво, но время заканчивалось. Так и не добившись положительного результата, мы поднялись в приемную главы клана. Пара минут, и двери отворились. Николас занял позицию спиной к дверям, но так, чтобы не закрывать меня и сделал вид, что рассказывает анекдот.

– … а святой отец отвечает: «У меня нет артрита, он у епископа».

Я выдал самый фальшивый смех в моей жизни. Но Фероны были не в том состоянии, чтобы замечать такие мелочи. Пару минут назад им сообщили, что скончался их сын. Отец Роберта был мертвенно бледен, мать не столь бледна, но слезы уже прочертили ручьи на щеках. Кажется, она слабо понимала, где находится и держалась на ногах только с помощью мужа. Вот он воспринял мой смех с ненавистью, которая так и плескалась в глазах. Все-таки зря дядя затеял эту провокацию.

Отец Роберта сдержался, сжал челюсти так, что скулы превратились в каменные грани. В красных глазах сверкнула ненависть, что пугала сильнее голодного мастер-вампира. Но он сдержался, подавил вспышку, вывел жену из приемной, и от этого становилось еще страшней. Не говоря уже о том, каким подонком я себя чувствовал.

Дядя пригласил нас в кабинет, закрыл двери и грязно выругался. Думаю, сдержанность Ферона его не порадовала. Вместо быстрой цепной реакции он получил терпеливого, озлобленного противника.

– А я предупреждал, - сказал Николас, усаживаясь на свободный стул перед рабочим столом главы. – Не надо было их в темную играть.

Я тоже занял одно место, а вот Брайс садиться не стал, нервно вышагивая со стороны в сторону. С некоторой задержкой он сказал.

– То, что Мэтт неодаренный, не значило, что он с врагом не связан. И так слишком много людей в курсе. Какой смысл искать предателя и объявлять об этом на каждом шагу?

– А в том, чтобы вызывать ненависть у своих, смысла много? – возразил я.

Дядя остановился и добавил сарказма в голос.

– Мне стоило заявить о подозрениях в открытую? Прийти на совет, указать на Феронов: «Я не знаю кто, но думаю один из них предатель!». В таком случае обиды, конечно, было бы меньше, а виновный сразу сознался бы.

– Тут он прав, парень, - сказал Николас. – Предатель хуже любых обид.

– И как с этим вяжется твое «предупреждал»? – не понял я. Выглядело так, словно Бойли дважды без веской причины резко изменил мнение. Не самая лучшая черта для безопасника.