Добив однорукого еще одним ударом по голове, Дрогг отправился на поиски нового противника. Орк незаметно со спины подкрался к сражавшемуся с двумя хускарлами эльфу и без тени сомнения вогнал тому клинок под ребра. Относительно остроухих обитателей лесов орк всецело разделял мнение жителей Сарминхейма: с представителями сего племени не следует устраивать честных поединков, их надлежит попросту истреблять. В настоящее время Дрогг поступал гораздо более милосердно, нежели обошелся бы с ним любой из эльфов.

Царившая на поле брани неразбериха, нисколько не беспокоила засевших в зарослях колдунов и лучников. Стрелы и магические снаряды продолжали вылетать из темноты, за редким исключением безошибочно поражая выбранные цели.

В двух шагах от орка изумрудный наконечник вонзился в грудь нагого берсерка, и торс варвара взорвался, разбросав окрест окровавленные ошметки плоти и осколки костей. Перед Дроггом косматый медведелак, прикрывая товарищей, принял на себя блистающий серебром сгусток. Верхняя часть туловища оборотня обгорела до костей, и он, скуля и суча лапами, пал ничком. Какой-то сердобольный дверг избавил ликантропа от страданий, расплющив изуродованную голову боевым молотом.

Дрогг невольно присоединился к отряду из четырех двергов, сражавшихся с тремя эльфами. Как и ранее, орк силился тайком подобраться к лесным воителям, но те пребывали настороже, и не сумевший воплотить задуманное, беглый раб отступил к кучке гномов.

Среди противостоявших карликам бойцов, по-видимому, никто не владел магией. Защитники леса не произносили заклятий, а их клинки не исходили колдовским огнем.

Переливающиеся красными бликами в свете горящих деревьев мечи остроухих солдат раз за разом врезались в подгорную броню и с жалобным звоном прядали обратно, не могущие сокрушить выплавленную в кузнях Снежного Хребта сталь.

Нагнув головы, защищенные шлемами-бацинетами, дверги упрямо продвигались вперед, размахивая тяжелым и неказистым оружием. Эльфы без особых усилий избегали встреч с лезвием бродэкса, навершием моргенштерна, набалдашником буздыгана и клинком бракемара.

Парировав несколько выпадов, Дрогг отступил за спины учтиво расступившихся карликов. Если бы битва происходила в узких тоннелях подземелий, стальной кулак гномов без лишних хлопот раздавил бы востроухих ратников. Но на широком поприще лесной прогалины дела у неповоротливых и копотливых подземных жителей обстояли неважно.

С течением времени превосходящее числом эльфийское воинство начало теснить остатки альтинга. К трем сражавшимся супротив Дрогга и гномов воинам присоединились еще пятеро, включая гаэлсэ с ветвистым посохом. Колдун пропел заклинание и, набрякнув смарагдовыми каплями, с листьев его жезла сорвался пламенный болид. Магическая глобула поразила дверга с двуручным бракемаром, карлика накрыло волной зеленого пламени и он с глухим стоном обратился в кучу оплавленного железа и обугленной плоти. Другого гнома сбили с ног возникшие из земли корни. Толстые стебли кольцом сомкнулись на шее упавшего. В третьего дверга один из эльфов швырнул бирюзовый шарик. Ударившись в зерцало доспеха крошечная сфера расползлась по стальной поверхности изумрудно-голубой сетью. Когда лоснящиеся нити пробрались под броню, уроженец Снежного Хребта заголосил, словно его ужалила сразу тысяча пчел. Карлик кинул моргенштерн и принялся сдирать с себя латные пластины. Эльфы не соизволили прикончить бьющегося в муках врага.

Дрогг и последний из оставшихся в живых двергов отступили к находившийся позади большой группе варваров. Складывалось впечатление, что сие скопище являло собой последний очаг сопротивления сарминхеймского войска. Здесь находились и конунг с его телохранителями, и вельва, ни на миг не прекращавшая ретиво драть глотку и заходиться в ритуальных плясках.

Могучие гриди конунга сполна оправдывали высокий статус личной стражи правителя. Каждый из торлов держал в правой руке совню, а в левой — пернач. Они без всяких усилий управлялись с оружием, которое представители большинства других рас могли бы использовать исключительно как двуручное. Достаточно проворно двигая огромными телами, болдыри успешно сдерживали молниеносные наскоки эльфов. Судя по всему, на оружие и доспехи торлов были наложены чары, ибо от клинков совень и листьев перначей не спасали заклятые в дебрях Ииэс-Миила кольчуги, а напитанные магией мечи защитников леса не причиняли полутроллям должного вреда.

Впрочем, исход битвы уже давно не являлся тайной для всех ее участников. Чуя скорую победу, эльфы усилили натиск. Остроухие чародеи извергли на гридей конунга целый шквал магических атак. Бехтерцы полукровок потекли расплавленным металлом, толстые шкуры испещрились подпалинами, сквозь обожженную плоть проглядывали кости. Тем не менее, торлы неколебимо продолжали сражаться. Другие же сторонники Фандара гибли ежесекундно.

Легенды и сказания повествовали о том, что чародеи, умирая, способны сотворить могущественные заклятья, что стирают в пыль целые города и сокрушают многочисленные армии. Дрогг видел, как один за другим падали сраженные годи. К разочарованию орка, людская молва зело преувеличивала силу предсмертных чар.

Истыканный стрелами, точно еж — иглами, матерый секач опустился на колени, вернувшись в человеческую ипостась. Эльфы, коих, видать, бабки и няньки в детстве не вразумили, что не должно якшаться с колдунами, особливо умирающими, ринулись то ли пленить, то ли добить поверженного оборотня. Неожиданно годи резко выпрямился, и, расхохотавшись, вонзил кинжал себе в живот. Лесные воители несколько замешкались, силясь осмыслить странное поведение человека, а колдун, набрав в ладони собственной крови, выплеснул алую жидкость на солдат Ииэс-Миила. Под действием заклинания каждая капля обернулась огненным шаром. Полдюжины кринсэ превратились в живые факелы, не сумев избежать встречи с колдовским пламенем.