Стоны умирающих и хруст растерзываемых тел витали над еланью. Окромя нескольких воинов и гаэлсэ, отводивших варваров к месту экзекуции, остальные эльфы, включая предводителя, стояли, застывши, словно мраморные изваяния. Бородатый подручный не’фиаала также замер, силясь подражать своим остроухим покровителям, но получалось сие у него скверно: он переминался с ноги на ногу, вздыхал, начинал, прекращал и снова начинал теребить рукава своего одеяния.

Последнего из почти тридцати полоняников — дверга со слипшимися от крови волосами и бородой — уложили на землю. После чего эльфы оживились, начав двигаться. Споро перестроившись, большая часть войска направилась в лес — вероятно, в заранее подготовленное для ночлега место.

— Масаро энваасэ арэ Фиин-Каэмиис занэ эр’грэнно Риджаэль-аэди Фандар сэ конун, — сообщил Сэаме Нианеготэль.

— Из того, что ты сказал, я понял только то, что меня зовут конунг Фандар, — улыбнувшись, ответил эльфийскому военачальнику владыка Сарминхейма.

— Почтенный не’фиаал говорит, что завтра на рассвете тебя, конунг Фандар, отправят в Фиин-Каэмиис дабы ты предстал пред глазами его величества лучезарного эр’грэнно Риджаэля, — пояснил лысый толстяк.

— Передай почтенному не’фиаалу, буде он мою речь не разумеет, что я не горю желанием встречаться с вашим эр’грэнно, — заявил правитель варваров.

Бородач исполнил просьбу конунга. Брови не’фиаала сошлись на переносице.

— Аатано иингасэ! — прошипел Сэаме Нианеготэль, развернулся и пошел прочь. Немногочисленная свита, включавшая воинов в золотистых доспехах, гаэлсэ и лысого бородача последовала за ним.

— И тебе доброй ночи, почтенный не’фиаал! — крикнул в спину уходящим Фандар.

Возле деревьев, на коих томились орк и конунг, остался сторожить десяток кринсэ. Фандар начал донимать стражников вопросами, но те упорно прикидывались глухими. Тогда конунг затянул унылую драпу, воспевавшую его славные подвиги. К середине ночи изрядно надорвавший глотку правитель Сарминхейма затих.

В эту ночь Дрогг не сомкнул глаз. Осознание скорой ужасной кончины бередило разум, прогоняя сон. Орк слышал как поблизости с присвистом храпел Фандар. Создавалось впечатление, что плененного конунга собственная участь нисколько не беспокоила.

Эльфы явились на прогалину еще до рассвета. Между деревьями пролегли молочно-белые космы тумана — настолько плотного, что на расстоянии двадцати шагов можно было различить лишь неясные силуэты жителей Ииэс-Миила. Отнюдь не вешний холод нещадно грыз одетого в изорванные штаны и кургузую рубаху орка.

Три сотни альвов выстроились посреди поляны. От их рядов отделилась небольшая группка, коя направилась в сторону деревьев с пленниками. Предрассветные сумерки и густая белесая мгла не помешали орку узнать в пришедших бородача, служившего толмачем не’фиаалу, и троих эльфов, накануне сопровождавших Сэаме Нианеготэля.

— Конунг Фандар! — зычно молвил лысый толстяк. — Как тебе говорилось давеча, днесь ты отправишься в Фиин-Каэмиис, достославную столицу Ииэс-Миила, дабы справедливейший из царей сияющий в величии эр’грэнно Риджаэль судил тебя.

— А что если, я не собираюсь наведываться в вашу столицу? — с вызовом бросил владыка Сарминхейма. — Что ты на это скажешь, эльфийский прихвостень?

— У тебя нет выбора, конунг Фандар. Ты связан и безоружен. Аще ты не желаешь идти сам, наши доблестные кринсэ будут тащить тебя волоком до самого Фиин-Каэмииса, — ответил бородач, великолепно подражая задиристому тону конунга.

Дрогг задумывался над тем, что Фандар, видно, ожидает, что ему на выручку явится оставленное в Сармине войско. Впрочем, орк прекрасно понимал, что растормошенные вторжением альтинга эльфы сейчас готовы отразить любое нападение и не тешил себя верой в счастливое спасение. Бывший трэлл не ведал, на что надеялся конунг, ибо Дрогг хорошо знал повадки сарминхеймцев, которые наверняка уже затеяли грызню за освободившийся престол.

Живые стебли отпустили тело варварского правителя, и Фандар упал вниз с высоты двух саженей. Как ни удивительно, но конунг не плюхнулся плашмя, а пружинисто приземлился на ноги.

— Что же, давайте схватите меня и доставьте в вашу столицу! — возопил Фандар, сгорбившись словно собирался начать драку.

Один из пришедших с бородатым толстяком гаэлсэ качнул посохом и с веток дуба к конунгу метнулись петли лиан.

Однако тут началось нечто совершенно непредставимое. По краям поляны, взяв в кольцо располагавшийся посредине эльфийский отряд, с треском взметнулась огненная стена, сотканная из языков антрацитового, жемчужного и багрового пламени. Колдовская преграда вмиг выросла до самых верхушек деревьев. Фигуру Фандара, не произнесшего ни слова и не совершившего какого-либо жеста, накрыл огненный купол, сплетенный из белых, черных и красных жгутов.

Эльфийские колдуны не растерялись. Двое гаэлсэ, явившиеся с лысым бородачом, бросили в возведенный конунгом барьер серебристые шары, кои без следа растворились в магической субстанции, оставив после себя круги, наподобие тех, что образуются при падении камней в воду. Окружавшая правителя Сарминхейма завеса выстрелила в дерзких эльфов огненными хоботами. Лесные жрецы лихорадочно завопили, накладывая отражающие чары. Но магия Ииэс-Миила никак не подействовала на сотворенное Фандаром пламя. Свитые из тьмы, света и огня рукава хлестнули по гаэлсэ, мгновенно обратив колдунов в обгорелые изуродованные трупы.