Шрифт:
Когда рубашка была найдена, Инна сказала:
— А вот теперь идите в кабинку. Примерьте брюки.
Она видела, что и у Нади, и у Алексея уже опьянели глаза.
«Боже, какие они молодые. Сколько в них жизни!»
Продавщицы, двинувшиеся было за Алексеем и Надей, были остановлены твердой Инниной рукой.
— Они сами, не волнуйтесь.
Через минуту Надя выглянула из кабинки.
— Я ничего уже не понимаю, — простонала она. — Сами поглядите.
«Немудрено, — улыбнулась Инна. — Лешка такой чарующий».
Она нырнула в кабинку, где Алексей стоял, неловко косолапя, пытаясь разглядеть себя со спины. Кабинка была тесная, только на двоих. Надя вышла.
— Стой спокойно, — сказала Инна. — Не вертись. Успеешь.
Она провела ладонью по его плечам, по спине. Откинула фалды пиджака.
— В поясе не жмет?
— Мэа, — промычал Леша.
Она запустила пальцы под пояс, обвела вокруг талии — вроде нормально.
— А в шагу? Подними ногу.
Он послушно согнул колено.
Она провела рукой по ноге, опустила ее, оттянула ткань между ног. Огладила… И он вдруг зажал ее руки.
— Попалась? — прошептал. — Попалась, которая кусалась?
Она почувствовала, как он напряжен.
«Я сошла с ума! Он сошел с ума! Мы сошли с ума!»
Он ослабил хватку, но она не убрала рук. Почему-то не убрала.
«Доигралась».
— Ну что вы так долго? — капризно спросила Надя, раздвигая занавески.
— Ой, тут морщинка, — Инна моментально отвернулась, разглядывая брючный карман. — Надюша, посмотри, тут морщинка.
Она вышла из кабинки чуть более поспешно, чем требовалось.
И Надя, кажется, это заметила. Как-то удивленно взглянула на нее.
— Где? Где морщинка?
Инна сжала кулаки.
— Там, в боковом шве, видишь?
— Нет. Тут нет никакой морщинки.
«Какая она подозрительная! Но она хорошая, она отличная!»
— Значит, мне показалось.
— Нет никакой морщинки, — повторила Надя.
Алексей улыбался как победитель. Широко улыбался, самодовольно.
— Нравишься себе? — спросила Инна.
— Главное, чтоб тебе нравилось.
— Не мне, Наде.
— Тебе, — настоял Алексей. — Ты у нас эксперт, правда?
«Ну погоди, сопляк, я с тобой поговорю!»
Когда костюм был оплачен, упакован и положен в хрустящий пакет, Инна сказала, словно именно для этого момента была вся прелюдия:
— А теперь, Надюша, тебе. Вот теперь самое главное.
Надя радовалась, как дитя. А Инне приходилось вымучивать слова и улыбку. Вдохновение пропало напрочь. Была какая-то вялая тоска и стыд. Стыд и тоска.
Надя, конечно, стала выбирать блестящее. Много рюшек, воланов, блесток.
— Не украшай себя, — попросила Инна. — Укрась платье.
Надя поняла сразу, словно всегда именно этого откровения и ждала.
Она тоже отвергла французов, но еще и итальянцев, она остановилась на немцах.
«Молодец, — похвалила Инна. — Она далеко пойдет. Господи, да и наука-то простая. Женское чутье — ничего больше. Уж чего-чего, а этого у нас не отнять».
Алексея несколько озадачил выбор невесты. Он тоже ждал костюма «снежинка» — много-много марли, а посредине девочка, а Надя выбрала строгое, простое, даже как бы незаметное.
И вдруг преобразилась. Подтянулась, собралась, стала загадочной, интересной, далекой…
«Она замечательная, — уже почти не уговаривала себя Инна. — Они отличная пара».
Надя наклонилась к уху Инны:
— А какие у вас духи?
Инна едва не расхохоталась — девочка очень быстро все схватывала.
— Пойдем посмотрим, принюхаемся. Только сначала — умыться. Для чистоты восприятия, так сказать.
Они оставили Алексея с пакетами, а сами вошли в туалет.
Надя сполоснула лицо, фыркнула задорно и вдруг призналась:
— У меня там все мокро.
— Значит, мы идем в нужном направлении.
«Если б ты знала, девочка, если б ты знала», — с ужасом подумала Инна.
Надя еще что-то хотела сказать, но Инна поторопила ее, она вдруг поняла, что боится оставаться наедине с невесткой.
Глава 12
Фея
Москва встретила ее снегом. Пушистые хлопья забивались за воротник, и Инна с забытым чувством радости, ощущала, как они тают, коснувшись щек, и превращаются в прохладные капли.