– А нечего было в чужие окошки лазить.

Симеон осторожно попятился к двери, ясно понимая, что он здесь лишний. Тудор его все-таки заметил, поднял голову.

– Мариана позови.

Симеон развернулся, чуть не бегом выскочил на галерею. Во дворе царила страшная сутолока, пандуры метались с седлами и ружьями, в дверях конюшни передрались жеребцы, и конюх с руганью разнимал их лопатой. Симеон скатился по лестнице и скомандовал во всю глотку:

– Отставить!

На него со всех сторон вытаращились ребята, и его собственные, и Зойкана.

– Отставить, – повторил он и кивнул Мариану: – Тебя зовет.

Мариан, в отличие от других уже стоявший у крыльца с двумя оседланными лошадьми, тут на мгновение замешкался и тихо спросил:

– Никак, одумался?

Симеон кивнул, приваливаясь спиной к стене. Ноги внезапно подкосились.

– Ну слава те, Господи! – Мариан сунул ему поводья и бросился в дом, крестясь на ходу. Пандуры обступили Симеона.

– Капитане?

– Так коней-то выводить?

– Что? Чего было-то?

– Не надо коней. Обошлось, – Симеон перевел дух, нашел взглядом Гицэ и поманил к себе эту усатую сволочь. – Ты! Пять караулов вне очереди!

– За что, капитан?

– А еще раз пошутишь про лихих приказчиков – будут все десять, понял?

Гицэ развел руками. Зато Йоргу чему-то покивал про себя, ухмыляясь в усы, и Симеона тоже разобрал вдруг отчаянный хохот.

– Что с тобой, капитане? – Гицэ все вертел головой в недоумении, и тут Йоргу хлопнул его с размаху по плечу.

– Тебе и не снилось, щеня!

– Что?! Да говори ты толком, не томи!

– А то, что тебе удавиться впору от зависти! – торжествующий Йоргу повернулся к Зойкану. – Красивая, говоришь, у нашего Подсолнуха матушка была?

– Ну. А что?

– А то, что столько лет за боярина детей делать да еще и самому их растить – вам, кобелям, еще поучиться надобно!

Симеон умом понимал, что надо молчать, как пень, что негоже о таком трепаться, но унять жеребячий гогот был не в силах. Забытые лошади топтались за спиной, тыкали носами в спину, жевали рукава, а он все ржал и ржал и никак не мог остановиться.

До Гицэ дошло – выпучился окончательно, покраснел – аж в темноте видать.

– Это чего... Слуджере... К Штефановой матушке?

– Слуджере? – Зойкан враз нахмурился и решительно протянул ему загнутый палец. – Ты это... Разогни и не загибай!

– Так ведь Штефан рассказывал!

У Зойкана отвалилась челюсть.

Пандуры подобрались поближе, навострили уши.

– Это чего?

– Да чего вы ржете?

– Да расскажите толком!

Симеон рассказывать не мог – все еще смеялся, вспоминая заодно и свои слова о том, что Подсолнух-то норовом точно в дядьку, и речи Морои про святого Антония, и как Гицэ, бедолага, кукарекал над заставой. Понятно теперь, чего Подсолнух, поганец такой, краснел, как девка, и кружки с квасом опрокидывал! А Йоргу-то, Йоргу! Не иначе, в арнаутах у мальчишки родня! В арнаутах, как же!

Йоргу тем временем пушил усы и что-то серьезно объяснял, похоже, гордясь своей сообразительностью. Пандуры округляли глаза, не верили, переспрашивали, но потихоньку тоже начинали смеяться, все громче и веселее.

– Это что, ваш Подсолнух с яблони на шею сигал? Тудору?!

– Ну да! Правда, поймал его, паршивца, дядька.

– Да не дядька, а батька, выходит!

– И хороший же парнишка! – заметил кто-то из стариков. – Слава те Господи, все как у людей!

– Так это... Верно! – Зойкан посмурнел, соображая. – Позволил бы слуджер какому чужому...

– А своему вон даже не влетело, – фыркнул кто-то.

– Так ему вон и за трубку не влетело! И за колодец! – подхватили другие.

– Точно! За тот колодец слуджеру и влетело вместо Подсолнуха-то, так его распротак!

У Симеона от смеха аж слезы на глаза навернулись. Ну, слуджер! Ну командир корпусный, с войной повенчанный и равнодушный к женским прелестям! От женитьбы отказался, отговорился иными заботами! Вон она, забота его, шмыгает носом и жмурит глаз, подбитый в кабацкой драке! Еще бы не забота – такая оторва вымахала!

– Да что колодец! Про пистолеты-то вспомни!

– А что пистолеты?

– А то, что слуджер наш нарочно на заднем дворе по воронам палил, чтобы этот паршивец всласть наигрался!

– Тудор?! Ты это... Бреши, да меру знай!

– Да не вру! Вот те крест! Такое ж не придумаешь!

– Не может быть!

– А то тебя, Зойкане, отец в детстве не баловал! – возразил уже и Йоргу.

– Как не баловать-то? – вмешался кто-то из старших. – Это что ж выходит, ему старики наши – про женитьбу, а у него вон сынишка...