– Так что ты думаешь, Кевин?
– спросила она.

– Я думаю, что с этим комнатным растением все будет в порядке, - сказал я, осторожно перебирая листья, проверяя, нет ли коричневых пятен.
– Я просто хотел бы знать, что это на самом деле такое. Я бы хотел найти книгу, в которой были бы указаны растения. Нам придется подождать еще несколько дней, чтобы посмотреть, что произойдет с семенами, которые я посадил.

Она свернула журнал и шлепнула меня. Я схватил ее за руку, стащил с кровати, и мы рухнули на пол, борясь друг с другом. Наш смех превратился в поцелуй – долгий, мягкий и продолжительный.

– Я говорю не о саде, - сказала она с улыбкой, лежа на мне сверху.
– Я говорю об этой "русалке". Что ты об этом думаешь?

– Ну, если бы это был только Нейт, я бы сказал, что он ломается от напряжения, а если бы это были только дети, я бы сказал, что им снились кошмары. Но все они вместе, плюс то, что случилось с...
– я взглянул на кучу грязи, покрывавшую голову Джимми.
– С тем, что произошло вчера – я больше не знаю. Это как будто реальность и фантазия смешиваются, понимаешь? Я могу принять дождь, и я могу принять Cатанистов. Я даже могу рассмотреть возможность появления гигантского морского монстра Солти. Но русалки? Это чертовски трудно принять.

– Да, - прошептала она, ее дыхание щекотало мне ухо.
– Это действительно кажется немного притянутым за уши. Но в наши дни я готова поверить во что угодно.

Она указала на окно в крыше. Дождь барабанил по нему, заслоняя небо.

– Год назад я бы не поверила, что однажды просто начнется дождь и никогда не прекратится.

Я посмотрел ей в глаза.

– Год назад я бы не поверил, что смогу быть с такой красивой девушкой, как ты.

Она села на меня сверху, ее таз прижался к моему. Она ухмыльнулась, игриво сжала меня, а затем поднялась на ноги.

– Так ты действительно думаешь, что здесь что-то будет расти без прямого солнечного света?

– Конечно, - я пожал плечами.
– До сих пор все росло довольно хорошо.

– Да, я должна это признать.

Она плюхнулась обратно на кровать и открыла журнал. Я снова повернулся к растениям.

– Когда ты родился, Кевин?

– Двадцать второго сентября. А что?

– Я читаю гороскопы, - oна просмотрела несколько страниц и улыбнулась.
– Эй, ты водный знак. Это довольно уместно, не так ли?

– Я так и думаю. Хотя, черт возьми, немного мрачновато, тебе не кажется?

Она хихикнула.

Я вспахал поверхность почвы пальцами, осторожно обходя место отдыха Джимми.

Лори на мгновение замолчала, а затем издала тихий горловой звук.

Я обернулся. Она нахмурилась.

– В чем дело?

– Ничего, - oна захлопнула журнал.

– Давай, Лори. В чем дело?

– Журнал. Он... он сказал, что нам суждены обреченные отношения.

– Правда? Там так написано?

Она кивнула, закусив губу.

– Кто, черт возьми, пишет эту ерунду? Господи, я думал, они должны были просто рассказывать хорошие вещи.

Она слабо улыбнулась мне, и я продолжил.

– Ну правда. В любом случае, кого волнует, что написано в журнале годичной давности? Я не думаю, что мы обречены. А ты?

Она поколебалась, прежде чем ответить.

– Нет.

Стряхнув грязь с рук, я лег рядом с ней, погладил ее по волосам и заглянул в ее встревоженные глаза.

– Лори, когда это началось, я задавался вопросом, какой смысл было оставаться в живых. Я не могу сказать тебе, сколько раз я думал о том, чтобы просто покончить со всем этим. Я имею в виду, в чем смысл? Гребаный мир затопляется, и, похоже, это не прекратится. Я снова почувствовал то же самое вчера, когда нашел Джимми. Он был моим лучшим другом, моей последней ниточкой к моей прежней жизни. С его уходом, казалось, в жизни больше не было смысла.

Она начала говорить, но я прижал палец к ее губам.

– Но ты заставляешь меня хотеть остаться в живых, Лори. Ты и есть суть. Теперь ты - моя причина жить.

Я снова поцеловал ее.

– Кевин, - выдохнула она. Ее тело дрожало, глаза были полны эмоций.
– Ты мало говорил о том, что случилось с Джимми. Если ты хочешь поговорить, я здесь, с тобой. Или если тебе захочется поплакать.

– Спасибо. Я ценю это. Прямо сейчас еще слишком больно говорить об этом. Что касается слез, ну, я не плачу. Тебе лучше узнать это сейчас.

– Я серьезно, - oна нахмурилась.
– Тебе не нужно производить на меня впечатление, так что прекрати уже эти мачо-штучки. Если тебе нужно поплакать, все в порядке. Я с тобой.

– Лори, я тоже серьезно. Я не плачу. Я никогда не мог.

Я рассказал ей о похоронах моей бабушки и обо всем остальном, и она сказала, что это грустно, но она понимает.

Но, несмотря на эмоциональную боль, я все-таки открылся и заговорил о Джимми. Я рассказал ей о нашей первой встрече с Джимми (мы вместе играли в "Горячие колеса" на грязной стоянке между нашими домами), и о том, каково было расти вместе, о ссорах, которые у нас были с родителями, о сумасшедшем дерьме, которым мы занимались в старшей школе, и тому подобных вещах. Потом она рассказала мне о своей лучшей подруге, о своих родителях, братьях и сестрах и о парне, с которым она встречалась, когда начался дождь.