Вместо этого я помог Тазу Филду выпотрошить птиц, разрезая их и вытаскивая внутренности. Из ран повалил пар. Мы бросили кишки в помойное ведро, уже наполовину заполненное дождевой водой за то короткое время, что мы были снаружи. Они будут переработаны либо в качестве приманки для рыбы, либо в качестве удобрения для моего сада. Позже Сара и Анна уберут перья и закончат приготовления. Солти был экспертом по наживке, поэтому перья затем перерабатывались в рыболовные приманки.

– Отвратительная работа, - прокомментировал я, вытирая липкую кровь с рук.

От выпотрошенной туши у моих ног поднимался пар.

Таз пожал плечами и вонзил нож в брюхо птицы.

– Я не возражаю. Кровь согревает мои руки.

– Я никогда не думал об этом в таком ключе, - признался я.
– Но в этом есть смысл.

– Я ненавижу холод. Он мне никогда не нравился. Зима всегда была отстоем. Но ты заметил?

– Что?

– Сейчас должен быть август и все такое, по крайней мере, согласно моему календарю. Но здесь чертовски холодно. Холоднее, чем должно быть летом, понимаешь? Почему, как думаешь?

Я пожал плечами.

– Я думаю, что облака закрывают солнце.

– Будет чертовски тяжелая зима, если это так, йоу. Нам нужно начать думать о том, как будем греться. Конечно, теперь, когда вы с Лори вместе, у вас не должно быть никаких проблем.

– Господи Иисусе! Ты тоже об этом знаешь?

Он рассмеялся.

– Черт, чувак, весь чертов дом знает об этом. Прошлой ночью ты наделал достаточно шума. Как в порнухе.

Я вздохнул и покачал головой, чувствуя, как горят мои уши.

Все еще посмеиваясь, Таз унес пакет с кишками и очищенных птиц внутрь. После того, как он ушел, я перешел на сторону Солти на крыше. Конец его удочки угрюмо свисал с перил, с него скатывались капли воды. Я заметил, что он не смотрит на удочку. Вместо этого он уставился на море. У него был потерянный, отсутствующий взгляд, и он стоял в луже. Вода просачивалась через голенища его ботинок, но ему, казалось, было все равно.

– Есть улов? – cпросил я.

Он пожал плечами.

– Пара штук. Поймал одного морского окуня, но на нем рос белый пух, так что мне пришлось перерезать леску. Позже будет лучше. Рыбы сейчас не голодны.

– Это никуда не годится.

– По крайней мере, мы не зацепили еще одного мертвого ребенка.

Я кивнул. В самом начале, после того как мы только устроились в отеле, Джимми случайно зацепил удочкой мертвого младенца. Должно быть, он довольно долго пробыл в океане, потому что развалился, когда он поднял его на крышу. Я все еще вижу это в своем воображении – одна крошечная рука висит на тонком клочке мышцы или сухожилия, рыбьи укусы покрывают белую, раздутую плоть. Это потрясло всех нас, даже таких бывалых парней, как Таз, Даки и Хуан.

Старик принюхался к соленому ветерку.

– Послушай, Кевин, мне жаль твоего приятеля. Он был хорошим парнем, наш Джимми.

– Да, был. Спасибо, Солти.

– Это настоящий позор, что с ним случилось.

Я на мгновение замолчал, тщательно обдумывая свои слова.

– Солти, ты мне нравишься. И что еще более важно, я уважаю тебя. Но ты действительно веришь, что именно это его и убило? Гребаный Кракен?

– Конечно, я знаю, парень. Видел доказательство своими собственными глазами, так же, как и ты.

– Конечно, это выглядело странно, но я все еще не понимаю, как щупальце могло это сделать.

– Ураган Агнес, 1972.

– А?

– Ураган Агнес, - повторил он и сплюнул за борт.
– Он с ревом прокатился по Восточному побережью, устроив ад в Каролине, Вирджинии, Мэриленде – даже в центральной Пенсильвании. Я тогда еще служил во флоте. В то время я был прикреплен к полиции Лос-Анджелеса, США, Миллер, с Шестого пирса в Норфолке. Я был слишком умен, чтобы быть помощником боцмана, и слишком глуп, чтобы быть радистом, поэтому они отправили меня на сигнальный мостик.

Разговаривая, он смотрел на волны. Я проследил за его взглядом как раз вовремя, чтобы увидеть стаю дельфинов, резвящихся над тем, что когда-то было съездом на межштатную автомагистраль 83. Я много раз проезжал по этому пандусу до дождей.

– Ураган, он появился из ниоткуда и направился вверх по побережью, как банши. Они отправили всех нас, кто не был в сухом доке, в море, дважды. Я нес несчастливую вахту, в то время как мои товарищи остались внизу. Я съежился на сигнальном мостике, замерзший, мокрый и несчастный, и думал о доме.