– Когда это ты побывал на погосте? – спросила я. А могла бы заодно спросить: «Что такое погост?» Столько всего я ещё не знала.

Джейми пожал плечами:

– Да возле нашей церкви по плитам в чехарду гоняли. Пастор нас вышвырнул.

Я уставилась на зелень и смотрела на неё, пока она не стала сливаться в одно большое пятно. За ночь я так толком и не легла, чтобы утром не проспать, и теперь веки у меня отяжелели и опускались всё ниже, пока я не услышала шёпот Джейми:

– Ада! Ада, смотри!

Рядом с поездом неслась девушка на лошади. Она и вправду была на лошади, прямо сверху, на спине, а ноги свисали по бокам. В руках она сжимала какие-то верёвочки или что-то вроде того, которые тянулись к голове лошади. Девушка смеялась, и лицо её прямо сияло от радости, так что даже мне стало совершенно ясно, что на лошади девушка оказалась по доброй воле. Она не иначе как управляла лошадью, указывала ей, что делать. Это она гнала лошадь, и та неслась во весь опор.

Лошадей я видела у нас на улице, но там они разве только тянули повозки. Что на них можно ездить верхом, такого я раньше не знала. И что они могут так быстро мчаться, тоже не знала.

Девушка пригнулась к бьющейся на ветру лошадиной гриве. По движению губ стало понятно, что она что-то кричит. Ткнула ногами лошадь в бока, и та ринулась вперёд быстрее – глаза горят, копыта так и мелькают. Пока поезд огибал поле, лошадь и девушка мчались с ним рядом, бок о бок.

Тут впереди показалась каменная стена. Я прямо ахнула. Они же сейчас врежутся. Разобьются обе. Почему девушка не остановит лошадь?

Оп! – и они перемахнули поверху. Перепрыгнули через каменную стену и поскакали дальше, а наши железные рельсы свернули в сторону от их поля.

Внезапно я сама ощутила всё это – бешеную скачку, прыжок, плавность полёта. Моё тело откликнулось на это ощущение, точно уже проделывало такой трюк тысячу раз. Точно это моё любимое. Я постучала пальцем в стекло.

– Я тоже вот так буду, – сказала я.

Джейми рассмеялся.

– А что? – спросила я.

– Ты же нормально ходишь, зачем тебе, – сказал он.

Я не стала ему говорить, что нога болит так сильно, что, может, я вообще ходить больше не буду.

– Ну да, – сказала я, – хожу.

Днём дела пошли хуже. Иначе и быть не могло. Поезд то останавливался, то снова ехал. В окна лился горячий свет, и вскоре воздух точно загустел. Мелкие плакали. Большие дрались.

Наконец мы остановились у какого-то полустанка, но дежурившая там суровая тётя не позволила нам выйти наружу. Она поспорила с нашим директором, потом со всеми остальными учителями, потом даже с машинистом. Учителя сказали, что нас надо выпустить ради всего святого, но тётя, не меняя выражения на каменном лице и поблескивая пуговицами формы – точь-в-точь как у военных, только с юбкой, – щёлкнула зажимом планшета и отказала.

– Здесь ожидается семьдесят женщин с грудными младенцами, – заявила она. – А не две сотни школьников. Вот, у меня в документе указано.

– Да плевать я хотел на ваш документ, – огрызнулся директор.

Учительница, приставленная к нашему вагону, покачала головой и открыла двери.

– Все выходим, – крикнула она нам. – Туалеты на станции. Поесть-попить сейчас что-нибудь вам найдём. Ну-ка наружу, быстренько.

И мы затопали наружу всей гурьбой. Прочие учителя последовали примеру и тоже стали открывать двери своих вагонов. Суровая мадам хмурила своё каменное лицо и гаркала, выдавая какие-то приказания, но её никто не слушал.

Такого шума и суматохи я ещё не видала. Круче, чем салют.

Джейми помог мне сойти с поезда. Тело у меня совсем затекло, и мне во что бы то ни стало надо было размяться.

– Покажешь, как там надо в туалете? – спросила я Джейми. Смех смехом, а ведь до этого в нормальном туалете я никогда не бывала. Дома мама с Джейми пользовались общим в конце коридора, а я ходила в ведро, которое они потом выносили.

– Но мне, наверно, надо в мальчиковый, – сказал Джейми.

– В смысле в мальчиковый? – спрашиваю.

– Вон, видишь? – Он указал на две двери. В самом деле мальчики исчезали за одной дверью, а девочки – за другой. Правда, на наших глазах они перестали исчезать и выстроились в две очереди перед дверями.

– Ладно, тогда на словах расскажи, что там как, – говорю.

– Писаешь туда, потом смываешь, – сказал Джейми.

– То есть «смываешь»? Это как?

– Там такая вроде как ручка, на неё нажимай, и всё.

Я дождалась своей очереди и зашла внутрь. И внутри со всем разобралась – даже со смывом. Ещё там были раковины, и я плеснула воды в разгорячённое лицо. Прямо напротив меня в такой же раковине плескалась другая девчонка – до того обтрёпанная паскуда, других таких я и не видала. Взглянув на неё, я нахмурилась, и она ответила тем же.