– Ада может дома сидеть, – предложил Джейми.

– Я за ним пригляжу, – сказала я. – Вам самой не придётся.

Мисс Смит нахмурилась:

– А тебе самой-то сколько?

Тут я смутилась.

– Джейми вот шесть, – сказала я. – Так мама говорит. Ему в школу пора.

– Что-то маловат он для шести, – заметила мисс Смит.

– Так мама говорит, – сказала я.

– Но ты-то, конечно, постарше будешь? – продолжила расспросы мисс Смит. – Ты разве сама в школу не ходишь?

– С такой ногой уродской какая школа? – встрял Джейми.

Мисс Смит только фыркнула:

– Нога, положим, и больная, зато голова здоровая. – Она звякнула ножиком по тарелке. – Так. Даты рождения ваши. Имена. Фамилия. Нормальная фамилия, а не вот эти выдумки про Смитов.

– Ада и Джейми, – сказала я. – Смиты. А больше ничего мы не знаем.

Она гневно уставилась на меня. Я упорно уставилась на неё. Немного погодя её взгляд смягчился:

– Ты что, и вправду ничего больше не знаешь?

Я опустила глаза в тарелку.

– Я как-то спрашивала, – буркнула я. – Мама сказала, какая мне разница.

Мисс Смит втянула ртом воздух.

– Та-ак, ладно, – сказала она. – Пусть Джейми шесть. Тебе больше. Скажем, лет девять?

По её голосу невозможно было определить, сильно ли она злится. Я пожала плечами. Девять так девять. Числа я в принципе знала: восемь, девять, десять.

– Я напишу вашим родителям, – продолжила мисс Смит. – Леди Тортон даст мне адрес, и я напишу. А уж они мне всё расскажут. – Она окинула нас строгим взглядом. – Папа ваш что делает?

– Ничего он не делает, – сказала я. – Умер он.

И видимо, давно; а может, сбежал. Этого я тоже не знала. Если сильно-сильно зажмуриться и как следует сосредоточиться, то в памяти как будто возникал какой-то его образ, но очень размытый. Высокий. Тихий в отличие от мамы.

– А, – сказала мисс Смит. – Тогда маме вашей напишу.

Нехорошая мисс Смит приготовила нам мягкую чистую постель, накрыла её тонкими гладкими одеялами и сверху положила толстое, потеплее. Она сдвинула занавески на окнах, чтобы стало темно. Усталость я чувствовала неимоверную.

– Мисс, а чья это лошадка? – спросила я. Я просто обязана была это узнать, прежде чем провалиться в сон.

Мисс Смит ответила не сразу. Постояла немного, держась за занавеску. Выглянула из окна.

– Это пони, Коржик, – сказала она наконец. – Мне его Бекки подарила.

– Какая Бекки? – спросил Джейми, но она не ответила.

На следующий день мы проснулись, уже когда давным-давно рассвело. Мисс Смит тоже спала допоздна. Я слышала, как она храпит в комнате напротив, через коридор.

Я отвела Джейми вниз и покормила хлебом. Перемещалась я повсюду снова на четвереньках, как дома. Хотелось, конечно, ходить, но ползком ведь куда удобнее.

В главной комнате оказался выход во двор. Двор был маленькое пространство, огороженное каменной стенкой, и ещё большое пространство, тоже огороженное. Пони по имени Коржик стоял посреди большого пространства мордой к дому и внимательно смотрел и слушал.

Я улыбнулась. Казалось, будто он стоит и ждёт меня.

Джейми ухватил меня за руку и сказал:

– Тебе нельзя наружу.

Но я стряхнула его ладошку.

– С этим кончено, – сказала я ему. – Здесь мне можно ходить, куда вздумается.

– Откуда ты знаешь? – засомневался Джейми.

Потому что это награда, подумала я. За смелость. За долгий путь сюда, за побег. Теперь я всегда буду только ходить. И я заставила себя подняться на ноги. До лошади я должна была дойти.

Я заковыляла, спотыкаясь на каждом шагу. Болело жутко. Пони, не отрываясь, следил за мной. Добравшись до каменной оградки, я села на неё и перекинула ноги на ту сторону. Коржик шагнул ко мне, наклонил голову, понюхал мои руки и ткнулся в меня мордой. Я обвила его шею руками. Стало понятно, почему его так зовут. На тёплом солнце от него сливочно пахло свежей сдобой.

Мне захотелось на нём прокатиться, но я не знала, как это. До спины высоко, не достать. К тому же у той девушки за окном поезда были ещё какие-то верёвочки или что-то вроде того, чтобы держаться. Не выпуская Коржика, я встала на ноги и сделала несколько осторожных шагов рядом с ним.

Трава на поле щекотала босые ступни. На траве лежала влага, и влага отдавала холодком, который быстро проник под бинты на больной ноге. Земля оказалась мягкой и ёрзала, когда я на неё ступала. Она была как свежий хлеб, податливая. По краю поля росли деревья, и деревья качали своей зеленью в лучах солнца. Вокруг щебетали птицы. Я знала, что это птицы, у нас на улице они тоже жили, только так много за раз я ещё никогда не слышала.