Я высвобождаю свою руку из его ладоней и наклоняю голову к окну. Я решаю не смотреть на его отражение, в частности, потому что чувствую на себе его взгляд.

Я сжимаю глаза, когда двигатель начинает реветь, и мы, дрожа, отрываемся от земли, а затем поднимаемся к небу, словно моторизованная птица.

Я думаю, что у меня может случиться сердечный приступ, и на этот раз, когда Данте сжимает мою руку, я сжимаю её в ответ. К черту попытки казаться непреступной! Это продолжалось всего три минуты. Я — открытая книга в плане эмоций, и не собираюсь ничего менять ради того, чтобы выглядеть круто.

Ни для одного парня, ни по какой-либо причине.

Гул вертолета исчезает в моем подсознании, когда я закрываю глаза и пытаюсь представить, что я где-то в воздухе, но на высоте не более пятнадцати тысяч футов.

Я сосредотачиваюсь на своей любимой мечте, в которой я возвращаюсь из Лондона в конце лета, гламурная и потрясающе великолепная, и каждая девушка в моей школе завидует мне, когда Квинн МакКейн приглашает меня на вечеринку, потому что не может сопротивляться моему очарованию.

Эй, это моя мечта. Я могу мечтать, о чём захочу.

Дело в том, что лицо Квинна заменяется у меня в голове на лицо Данте.

То, что я безумно увлечена Квинном с тех пор, как мы вместе пошли в детский сад, о чём-то да говорит.

Все мои мечты в течение одиннадцати лет были только о нём. Я очень верный мечтатель. И внезапно мне кажется, что я обманываю своего воображаемого бойфренда, парня, который мог бы им стать в реальности, но который встречается с моей лучшей подругой Беккой в течение последних двух лет. И нет. Бекка понятия не имеет, что я тайно влюблена в её парня. Это секрет, который я сохранила от неё.

Я очищаю голову от суматошных мыслей и вместо этого сосредотачиваюсь на том, чтобы не думать об этом. Я сосредотачиваюсь на темноте и чувствую, что засыпаю.

Я не уверен, как долго я сплю. Но мои глаза открываются, и я вижу Данте, наблюдающего за мной. Я мгновенно смущаюсь и всерьез надеюсь, что я не сделала ничего ужасного во сне.

— Мне нравится имя Риз, — говорит Данте, как бы случайно озвучивая свои мысли. И опять все в вертолете это слышат, так как мы все на одной частоте. Мой румянец возвращается с удвоенной силой.

— Спасибо, — отвечаю я, не глядя на него, пытаясь уменьшить красноту моих щёк.

— Как твои родители его выбрали? — спрашивает он, глядя на меня с интересом. Я выпрямлюсь на своем сиденье и снова смотрю на его отражение в окне. Я считаю, что безопаснее смотреть на его отражение, а не в его поразительно голубые глаза. Это помогает мне сдерживаться.

И мне нужно всё моё остроумие, чтобы ответить на данный вопрос.

— У моего отца был любимчик в бейсбольном Зале славы, Пи Ви Риз, — говорю я. — Он играл за Доджерс давным-давно (Прим. пер.: американский профессиональный бейсболист, выступавший в Главной лиге бейсбола за клуб «Бруклин/Лос-Анджелес Доджерс» с 1940 по 1958 год; десятикратный участник матчей всех звёзд, Риз семь раз помогал «Доджерс» завоевать титул чемпиона Национальной лиги). У моего отца есть подписанный бейсбольный мяч, который дал ему его дедушка. Ты смотришь бейсбол?

Он качает головой:

— Нет. Но я играл в него, когда был ребенком.

— Ну, это одна из вещей, которыми мой отец живет и дышит, когда он не работает, — объясняю я. — Так что, естественно, он назвал меня в честь своего героя. Но, как я уже говорила, он ожидал мальчика. Я стала неожиданностью.

Данте серьезно смотрит на меня, и я не могу не повернуться, чтобы встретить его взгляд. В результате моё сердце начинает стучать так громко, что я боюсь, что оно будет слышно через микрофон.

— Да, — соглашается он. — Ты настоящая неожиданность.

Что, чёрт возьми, он имеет в виду?

Но у меня нет времени об этом задуматься, потому что Данте смотрит в окно и начинает описывать в деталях поистине потрясающий вид под нами. И когда я наклоняюсь к окну и смотрю, я задыхаюсь от красоты внизу. Это так великолепно, что эффективно снимает мой страх перед полетом.

— Где мы? — с трепетом спрашиваю я. Это намного лучше, чем быть в тоскливом, дождливом Лондоне.

Пейзаж прекрасен. Внизу так много песчано-белых зданий, и я вижу даже отсюда, какие они древние. Сельская местность усеяна домами, зеленью и скалами. Вокруг сияет океан. Я никогда не видела столь прекрасного места.

— Это земля богов, — рассказывает мне Данте. — Греция. Смотри, — указывает он, — это Акрополь. А что там? Это Пантеон — храм, сделанный для богини Афины пару тысяч лет назад.

— Ничего себе, — вздыхаю я, глядя на историю, развернувшуюся подо мной. — У Соединенных Штатов такой истории нет. Мы такая юная страна по сравнению с Грецией.

Данте кивает, видимо, удовлетворившись моим почтением.

— Это удивительное место, — соглашается он. — Гулять здесь, среди зданий, где, как говорят, ходили боги, это самое невероятное чувство в мире.