— Пожалуйста, — не сдержал я мышечных спазм, превративших, должно быть, моё обаятельное лицо в гримасу отвращения смешанного с чудовищными душевными муками, — не надо этого. Драматург из тебя хуёвый, так что просто рассказывай без претензий на гениальность, мы не осудим.

— Ладно, — прокашлялся староста. — Есть мнение, что Емельян поёбывает мальчишку-звонаря.

— А вот это было уже чересчур грубо. Как вы считаете? — обратился я к почтенной публике. — Мог бы ведь выразиться и поизящнее. И что значит «поёбывает»? Время от времени, или всё же на регулярной основе?

— Да почём мне знать? Я свечку не держал. Говорю же — есть мнение.

— И чьё мнение? — поинтересовался Стас.

— Моё, в том числе, — с вызовом глянул на него староста.

— Слушай... Как тебя по батюшке?

— Тарас Вениаминович.

— Зря спросил. Слушай, Тарас, — поставил Станислав табуретку напротив старосты и сел, — ты ведь хочешь, чтобы мы тебе помогли?

— Хочу, — кивнул тот, ожидая подвоха.

— Тогда почему ты прилагаешь так мало усилий на благо нашего общего дела?

— Чего это я мало...?

— Ты постоянно недоговариваешь. Из тебя клещами надо информацию вытаскивать. Такое впечатление, что это не тебе нужно, а нам. Так вот я хочу прояснить ситуацию. У нас чертовски мало времени, и если ты намерен продолжать корчить из себя хитроумного интригана, мы, пожалуй, тебя свяжем, вставим кляп в рот, кинем в кузов и увезём в лес, а там примотаем к дереву и будем нечеловечески пытать, как и предполагалось планом «А». Тс-с-с! — поднёс Станислав палец к губам. — Ни слова мне, сука, не говори про свою богатую фантазию. С нашей коллективной фантазией она не сравнится. Единственное, что мне не нравится в плане «А», так это то, что тебя с твоим хрупким организмом может кондратий хватить от наших пристрастных расспросов. Рука-то частенько к сердечку тянется, да? Поэтому сохрани наше бесценное время и своё пошатнувшееся здоровье — расскажи всё без утайки, а мы уж решим, как с этим дальше поступить.

— Э-э... — начал было староста очередной куплет старой песни, но суровое лицо Станислава с пульсирующей на лбу веной послужило плохим источником вдохновения. — Ладно-ладно, про мальчишку — это больше слухи.

— Больше, чем что? — совместилась ось канала ствола АК-103 с коленом Тараса.

— Всё, понял. Извините. Просто слухи, ничего больше.

— И распускал их...?

— Я, да, я распускал. Одно время они были довольно неплохо подхвачены, так что осадочек-то остался, как ни крути.

— А мальчишку-звонаря поёбывал тоже ты?

— Нет! Да вы что?!

— Просто предположение по ходу логической цепочки.

— И закройте уже эти чёртовы ставни!

— Я слежу за машиной, — отозвался несущий караул возле окна Павлов.

— Тогда хотя бы говорите потише. В общем, — провёл Тарас ладонью по раскрасневшейся и вспотевшей роже, — очернить-то мне Емельяна особо и нечем, кроме этих слухов. А одних только их маловато. Но, — поднял он указательный палец, — если слухи подтвердятся...

— Это как? — приподнял бровь Стас.

— Мальчишка. Угу, — кивнул староста с видом бывалого заговорщика. — Заставьте его «сознаться». И тогда дело в шляпе.

— Почему сам этого не сделал?

— Не могу, — затряс башкой Тарас. — Малой себе на уме, взболтнёт лишнего, и конец. А вы, как-никак, люди пришлые, с вас и спрос меньше. К тому же, можете сказаться, будто от Навмаша тут по делам, сразу авторитет поднимите. А дальше-то и разбираться никто не станет, вы же бесчинств не чинили, просто назвались.

— Сколько лет пацану? — уточнил я.

— Четырнадцать-пятнадцать.

— Туповат он?

— Не сказал бы, башковитый стервец.

— И всё равно думаешь, что достаточно будет вида суровых дядек со стволами, сказавшихся, будто они от Семипалого, чтобы этот башковитый паренёк взял да и растрезвонил всей округе, как его поп под хвост жарит?

— Может и недостаточно, — согласился Тарас. — Но есть на этот случай козырь у меня. Мальчишка — его, кстати, Игнатом звать — не здешний, с бабкой из-за Оки приехал, родители его померли давно от чёртовой копоти, а бабка в последний год совсем хворая стала, ноги не ходят, на глаза ослабла, за хозяйством следить не в силах уже. Емельян паренька в церкви как разнорабочего пользует — и дров наруби, и воды наноси, приберись, помой, разные там дела плотницкие, не считая звонарства. И всё это за миску похлёбки да гнилой картошки куль. Думается мне, сбежал бы Игнатка отседа давно уже, кабы мог. Но куда ж ему без денег податься? А вы вот возьмите, да посулите, скажем, пять золотых за его... содействие.

— Может помочь, — покивал Стас. — Но золото лучше работает, когда оно перед глазами, а не только на языке. Ты ведь не собираешься кинуть пацана?

— Нет-нет, — затряс из стороны в сторону бородой Тарас. — За такое заплачу с превеликой радостью, даже два золотых авансом выдать готов. Но вы уж ему растолкуйте, что это, дескать, жест доброй воли, а не торг какой-нибудь, что выбора у него нету, и если чего не так пойдёт, то придётся по-жёсткому действовать, а не лаской да золотишком. Ибо тут не до шуток, дела политические, надо Кадом под единоначалие вернуть, смуту пресечь, так-то.