— Ты имеешь в виду вживить кристаллы в людей? — уточняю я.

— Ну… вроде того…

То есть да. Разумеется. Он берёт меня за руку и тянет к скамье. На подставке из тонких золотых металлических нитей лежит диск, диаметром не больше моего большого пальца. Сплетение проводов с каймой из осколков кристаллов и мелкой электроникой в центре. Довольная красивая вещица, в своей изящности напоминающая мой браслет-коммуникатор. Чем-то даже похоже на лабиринт с высоты птичьего полёта.

Лиетт прочищает горло:

— С их помощью можно лечить паралич или тремор. На разум тоже влияет, блокируя эпизоды посттравматического стресса или подавляя депрессию. Для этого нужна только энергия кристаллов. Кон полагает, что, если нам удастся установить между ними связь, их действие усилится вдвое, — она явно желает угодить и решительно настроена заставить меня понять. Очевидно, она расценивает это как проверку.

Многие антейцы страдают от последствий войны с гравианцами. Оккупация была суровым испытанием, особенно для тех, кто попал в плен и в рабство. В том числе и для Кона.

В голову приходит жуткая мысль.

— И как вы это тестируете?

Виноватое молчание всех — как учёных, так и стражников, — говорит само за себя. Однако Лиетт, видимо, в отличие от Кона, лишена инстинкта самосохранения.

— Мы принимаем все меры предосторожности, ваше высочество…

— Это должно прекратиться, — говорю я ему, не обращая внимания на помощницу. — Что подало тебе идею?

Я снова сверлю взглядом эту штуку, словно она ответит мне, если он промолчит. И внезапно понимаю. Это совсем не антейский стиль, если приглядеться. И на имперские изобретения не похоже.

— Кон? Ты взял за основу гравианскую технологию создания мех?

Трое из них обмениваются виноватыми взглядами. Кон единственный, кто смотрит мне в глаза. Девушки внезапно находят себе занятие, к которому приступают с невероятным интересом.

— Самую малость. Только из благих намерений. Я не собираюсь использовать их разработки, чтобы поднимать из мёртвых отряд киберзомби или ещё что-нибудь, Бел. Но, послушай, сама по себе технология не является чем-то аморальным. Она гениальна. Она помогает отключить эмоциональную связь с телом на миллисекунды, не давая травмирующему эпизоду закрепиться. Она может восстановить двигательную способность и…

— Кон, я не спорю с тобой. Знаю, ты желаешь только добра, но… мехи?

К слову об эмоциональных реакциях. Я не могу воспринимать ничего даже отдалённого связанного с мехами, не вспоминая о том, что сделали гравианцы с Шаем. Они поступили так со многими нашими погибшими: забрали тела и воскресили с помощью технологий, чтобы те сражались за Гравию, таким образом они превращали наших друзей во врагов, в своих безмозглых рабов. Уничтожая всё человеческое, что в них было. И теперь, когда я вижу нечто подобное среди разработок Кона, по моему позвоночнику пробегает холодок. Я уже молчу про то, что он сам себя пытается подключить к этому.

— Оно не работает, — мягко сообщает Соррелл. Полагаю, она пытается помочь, успокоить меня. — Точнее работает не больше минуты. В этом-то и загвоздка. Те кристаллы, что у нас есть, недостаточно мощны, чтобы создать нейронную связь и поддерживать её дольше шестидесяти секунд.

— Мы собираемся попробовать те, что с дальнего севера. Например, с гор Монтсерратта, — добавляет Лиетт, протягивая руки за планшетом. — Показатели там всегда были сильнее. И гравианцы с самого начала сосредоточились на том месте. Мне нужно отправиться туда.

— Да, — ласково отвечаю я. — Было бы неплохо.

Что угодно, лишь бы она заткнулась.

Кон возвращает ей планшет.

— Как сказала Соррелл, это пока ещё не работает.

Ключевое слово «пока». Пока ещё нет, но заработает. Если я во что-то верю, так это в его способность находить решения сложных задачек. Даже когда лучше бы он их не искал.

Я разворачиваюсь на каблуках и ухожу. Даже когда слышу, что он зовёт меня вслед, не колеблюсь и не оглядываюсь. Я помню, что пришла сюда за ним, но теперь уже мне всё равно.

Я иду, не останавливаясь, и выхожу в сад. Проходя мимо Стены потерь, я невольно задерживаюсь. Сначала это была настоящая стена — мемориал с фотографиями и записками от людей, приходивших сюда со всего Антееса. Каждый, кто сражался за свободу своего мира и выжил, чтобы сохранить память о погибших; каждый, кто потерял близких во время гравианского вторжения и оккупации, мог прийти сюда. Здесь не было случайных наблюдателей.

Новая стена представляет собой гладкий стеклянный экран. На нём мелькают картинки, подсвечивающиеся за счёт энергии кристаллов и солнечного света — блестящая задумка моего будущего мужа. Ты как будто видишь призраков в зеркале, навсегда застывших в одном мгновении. Там есть и фотографии, и видео, и прочие свидетельства из личных архивов. Вот Матильда спускается по лестнице в бальный зал, которого уже больше нет. Как и её самой. Портрет Шая — просто фотография из личного дела. Ему не нравилось, когда его фотографировали.